Падение Элизабет Франкенштейн

Наверное, в каком-нибудь дешевом романе из тех, что мне запрещалось читать, но которые я все равно таскала у мадам Франкенштейн, я бы разрывалась между двумя возлюбленными и чахла в муках выбора.

В реальности мне хотелось разорвать их.

Я была к ним несправедлива. Вот только в моей жизни не было ничего справедливого, и я не могла найти в себе жалости ни для Виктора, который то ли хотел жениться на мне сам, то ли готов был уступить меня другому, ни для Анри, которого я использовала как кнут, чтобы подстегнуть Виктора к действию.

Я смотрела на письмо, которое сжимала в руках. Виктор или Анри? Все уже было решено без меня.

Хотя я мечтала разорвать конверт в ту же секунду, как он попадет ко мне в руки, сначала я все же ушла в густой лес за домом. На горизонте виднелись горы. Я провела у их подножия много радостных дней и даже однажды побывала на ледниковой равнине. Теперь их безмолвная мощь не приносила мне покоя. Я свернула в самую чащу, пробираясь по колючкам и кустам, пока не нашла дуплистое поваленное дерево.

Словно вернувшись к первобытным корням, я забралась внутрь и свернулась клубком. Я выглянула наружу. Нельзя ли мне жить здесь? Свить гнездо, обустроить дом. Зимой впадать в спячку. А ночами рыскать по подлеску в поисках добычи.

Подобные фантазии поддерживали меня до появления в моей жизни Франкенштейнов. Теперь я знала, что из этого ничего не выйдет. Я умру от голода или замерзну до смерти. В диком лесу, который я любила больше всего, мне не было места. Мне придется довольствоваться тем, чего мне удастся добиться самой.

Я вскрыла конверт.

Буквы, которые Анри всегда щедро украшал уверенными, вальяжными завитками, прыгали. По краям бумага была покрыта пятнами, чернила местами смазались, как будто он сложил письмо, не дожидаясь, пока оно высохнет.

«Дорогая Элизабет», – прочла я и поняла, каким будет ответ. Не «Милая Элизабет», не «Отрада моего сердца», не «Мечта о будущем счастье». Анри мог писать так просто лишь в одном случае: сердце его было разбито.

«Я поговорил с Виктором и рассказал ему о своем намерении взять тебя в жены. Боюсь, я нанес нашей дружбе непоправимый урон. Я видел двух близких людей, выросших вместе и любящих друг друга нежной дружеской любовью, и не понимал истинной глубины вашей связи. Полагать, что я могу встать между вами, было предательством. Это было покушение, на которое он не может – и не должен – закрывать глаза.