Падение Элизабет Франкенштейн

Хотя я долгое время считала его своим врагом, сейчас я видела только человека, который за свою жизнь познал слишком много потерь. Он уже похоронил ребенка, рожденного после Виктора и до Эрнеста, похоронил жену. Теперь ему предстояло выкопать на семейном кладбище новую могилу, хотя он, несомненно, рассчитывал, что следующим под могильный камень ляжет он.

– Судья Франкенштейн, я…

– Зови меня дядей. – Он поднял голову и вытер глаза. – Пожалуйста. У меня так мало осталось. Все мои надежды теперь связаны с тобой.

– Дядя, – сказала я. Слово прозвучало непривычно и фальшиво. – Могу я…

– Господи боже! – Служанка вбежала в столовую, хватая воздух ртом и распахнув глаза, в которых читалась какая-то извращенная смесь паники и радостного возбуждения. – Господь милосердный, я нашла убийцу!

Судья Франкенштейн нахмурился, но она не уходила, поэтому он поднялся и вышел за ней из комнаты. Я с трепещущим сердцем последовала за ними. Неужели сторож мертвецкой вернулся, чтобы поживиться еще? Но когда она остановилась перед комнатой Жюстины, я застыла, пораженная страшной мыслью. Неужели он убил Жюстину? Неужели он все еще был там, с ней?

– Сюда, – сказала служанка и распахнула дверь.

Жюстина – в уличном пальто, подол юбки заляпан грязью – распростерлась на кровати. Я обмякла от облегчения, но меня смутил ее вид и то, что служанка привела нас сюда. Я пощупала ее лоб. Жюстину слегка лихорадило, волосы у нее были влажные.

– Смотрите! – Служанка торжествующе вытянула палец.

На кровати рядом с Жюстиной поблескивал обвинительный приговор.

Мой медальон.

***

– Как вы можете в это верить? Это же абсурд!

Я вцепилась в руку Жюстины, притягивая ее к себе. Констебль, схвативший другую ее руку, упорно смотрел в пол.

– Прошу вас, мадемуазель, я обязан ее задержать. Жюстина плакала.

– Я не понимаю. Элизабет, что происходит? Что это они говорят про моего Уильяма?

– Ты убила моего брата! – Эрнест, вжавшись в дальнюю стену, с ужасом и ненавистью смотрел на женщину, которая любила его больше жизни. – Ты убила его! – Он сполз на пол, не переставая всхлипывать. – Зачем ты это сделала?

Жюстина попыталась броситься к нему, пошатнулась и едва не упала. Констебль воспользовался моментом и выдернул у меня ее руку. Между нами поспешно встал еще один незнакомый мне полицейский.

– Она этого не делала! – завопила я, пытаясь обойти мужчину.

Пока меня удерживали на месте, констебль потащил Жюстину через холл.

– Она не в состоянии объяснить, где находилась прошлым вечером, – сказал он.

– Она нездорова! Она едва стоит на ногах! – Я вывернулась из хватки и кинулась за ними. – Это абсурд! Она любила его!

– Уильям, – всхлипнула Жюстина и, растеряв остатки сил, осела на пол, вывернув руку, которую продолжал сжимать констебль. Другой полицейский – откуда только они взялись? Где они были, когда Уильям был в опасности? Почему их собралось здесь не меньше дюжины, словно Жюстина была опасной преступницей? – схватил Жюстину за локоть, и ее потащили дальше.

Кто-то взял меня за плечо, и я повернулась, занеся руку для удара.

Это был Эрнест. Моя ладонь застыла в воздухе. Он продолжал плакать, и в его свирепом взгляде я увидела сходство с Виктором.

– Она украла медальон! Это доказывает ее вину!

– Это ничего не доказывает, глупый мальчишка. – Я поморщилась, увидев, как боль исказила его лицо. Я опустилась на колени и подняла на него взгляд. Он был всего лишь ребенком, но почему-то мне казалось, что если он поверит в Жюстину, то это станет доказательством ее невиновности. И я знала, как больно ей будет услышать, что Эрнест поверил в эти чудовищные, лживые обвинения. – Она знает, что я бы с радостью подарила медальон ей, стоило ей попросить! У нее не было причин воровать! Она живет в этом доме. Она могла взять его в любой момент.

– Тогда откуда он у нее?

– Может быть, служанка его подкинула, – огрызнулась я.

Мужчины в вестибюле замешкались, и я поднялась на ноги, догнала их и остановилась, лишь когда один из них преградил мне дорогу.

– Зачем? – спросил судья Франкенштейн. – Зачем служанке это делать? Она любила Жюстину, как и все мы. И потом, весь день она была здесь, с поваром. У них нет причин опасаться обвинений или отводить от себя подозрения.

Эрнест подскочил ко мне, повторяя то, что услышал от констебля, который уже видел в Жюстине преступницу.

– И почему она провела ночь в фермерском амбаре всего в миле от того места, где был убит Уильям?

– Она была не в себе, оплакивая мать! Кто из нас посмеет заявить, что будет действовать разумно, столкнувшись со смертью близкого человека? Никто!

Эрнест отвернулся от меня, дрожа от ярости.

– Ты защищаешь убийцу. Она убила моего брата. Она и меня могла убить.

– Эрнест! – позвала Жюстина. Он кинулся прочь из комнаты. Всхлипывания Жюстины усилились. – Эрнест, пожалуйста! Он так огорчен. Где Уильям? Я нужна Уильяму. Элизабет, прошу вас. Где Уильям? Я позабочусь о Уильяме, а вы помогите Эрнесту, хорошо? Пожалуйста, приведите ко мне Уильяма. Он в порядке, я знаю, что он в порядке. Иначе и быть не может.

Я помотала головой, зажимая рот рукой, чтобы не зарыдать.