Падение, или Додж в Аду. Книга вторая

– Я не понимаю, – объявил Мервилль. – Это существо умеет летать, а мы – нет. Оно может попасть куда захочет и когда захочет. Почему он просто не отправится туда, где Подвиг должен… завершиться или как там еще, и не сделает все, что надо?

После недолгой паузы заговорила Фелора:

– Я тебе объясню. Видимо, для завершения Подвига нужны люди. Ворону без нас не обойтись. Что люди могут из того, чего не могут вороны? Сражаться и все, что с этим связно, – наносить и получать увечья, гибнуть и прочее.

И она положила руку на плечо Прим. Та напряглась, но сдержала порыв стряхнуть руку Фелоры.

– Вообще-то огромные говорящие вороны умеют сражаться, – возразил Корвус, – и мои шрамы тому свидетельство.

– Это должно нас успокоить? – ехидно осведомился Мервилль.

– Я не могу прогнать ощущение, что в ходе Подвига нам придется спуститься под землю, – сказал Корвус, – или, по крайней мере, во что-то такое глубокое и запутанное, что оно будет все равно как под землей. Возможно, именно поэтому я с самого начала знал, что потребуется участие людей.

– Опять-таки, если сейчас ты хотел успокоить наши сомнения по поводу твоего замысла… или по поводу того, есть ли у тебя хоть смутные представления о предстоящем, то тебе стоит снова улететь и вернуться много позже с планом.

– А еще лучше – докучать ими другому семейству, – вставила Фелора.

– Я докучал нескольким. Ваше – лучшее, – сказал Корвус. – Природа Подвига далеко превосходит все заботы обыденного бытия, такие как употребление еды и питья, защита от холода или избегание увечий и тому подобного. Она связана с фундаментальной природой реальности – Земли, в существовании которой ваш разум убеждает себя каждое мгновение, когда вы не спите. Люди, утруждающие себя подобными мыслями – а их, насколько я понял, немного, – придумывают на сей счет различные всеохватывающие истории, которые другие находят более или менее убедительными в зависимости от собственных предпочтений. Просто спросите первого встречного, что тот думает об Эле, Ждоде и всем таком прочем. Я, со своей стороны, знаю, что именно поэтому явился в мир при необычных обстоятельствах с некоторыми изначально заданными возможностями, инстинктами и наклонностями. Это невозможно отрицать, пусть даже я не помню, как так получилось. Думаю, разумно допустить, что меня прислали в один конец из иного уровня бытия, истинная природа которого навеки останется для нас загадкой. Однако в том мире о нас знают, заботятся и строят касательно нас планы или, по крайней мере, возлагают на нас надежды и желают, чтобы мы обрели некое знание, которое даст нам возможность изменить Землю к лучшему. Природа этого знания таинственна, но оно ждет нас в конце Подвига. Даже если в силах огромного говорящего ворона добыть упомянутое знание – в чем я сомневаюсь, – цель этим достигнута не будет, поскольку смысл Подвига, предписанный неведомыми силами в мире, откуда меня прислали, не в том, чтобы сделать все идеальным для одного ворона, а в преображении ваших душ. Выходим с первым светом.

Последовали долгие споры, не требующие участия Корвуса – тем более что тот уже рассказал все, что знал. Люди, в той или иной степени напуганные, перемещались между залом и столом во дворе. Корвус тем временем бочком перепрыгивал с одной спинки стула на другую, пока не оказался в дальнем конце стола. Оттуда он улетел в ночь и вскоре удобно устроился на ветке, с которой через открытое окно видел освещенный огнями зал. Он внимательнее разглядел картины и шпалеры, виденные год назад. Теперь ему многое было понятнее, поскольку он побывал во многих местах, которые на них были изображены (хоть и не слишком реалистично), и ознакомился с основными категориями представленных душ.

Одну картину он в первый раз не понял совсем, теперь она стала ему яснее. На ней было очень большое дерево, странным образом обвешанное, как яблоками, миниатюрными изображениями людей. Под изображениями имелись подписи. Корвус теперь мог их прочесть, поскольку побывал в Чернильной башне прекрасного города Торавитранакса и сидел на окне в мастерской на верхнем этаже, где сама Пест преподавала своим ученикам Три Рунических и Одиннадцать Писцовых Алфавитов, а также две совершенно разные и несовместимые системы письменности, которыми якобы пользуются жители Кишемов на крайнем Востоке. В именах на дереве присутствовали два алфавита из трех разных эпох.

К стволу дерева прислонялись нагие мужчина и женщина с подписями «АДАМ» и «ЕВА» очень древними письменами. Под ними уходили в землю корни, подписанные «ЖДОД» и «ВЕСНА». По другим корешкам были разбросаны другие странные имена, такие как «Страж» и «Долговзора»; Искусница и Делатор трудились в подземных пещерках, изготавливали вещи. Над ними сбоку от дерева стоял в белом сиянии Эл. Вокруг были разбросаны разнообразные души: по Элову сторону – крылатые ангелы, конные автохтоны и суетливые сгорбленные ульдармы. По другую – двуногие груды камней, одушевленные смерчи и прочие диковины.