Падение, или Додж в Аду. Книга вторая

– Его скопировали с серверов вроде тех, про которые вы думаете, – сказал Енох, – и его надо скопировать еще раз, чтобы полностью передать под ваш контроль. Мы думаем, он вам может понадобиться.

– Господи! – воскликнул Си-плюс. – Это…

– Не произносите вслух, – оборвал его Енох.

– Сколько времени эта копия лежит на каком-то левом сервере?

– Девять лет, – ответил Солли.

Это подтвердило догадку Корваллиса. Девять лет назад верховные сисадмины Зелрек-Аалберга объявили, что наконец-то ликвидировали уязвимость, позволявшую ВоЖду появляться заново. Закрыли дыру и выбросили ключ.

– Я обратился в слух, – объявил Корваллис Кавасаки.

– По-моему, вы обратились в птицу, – заметил Солли. – Но как скажете.

Часть 10

48

Шесть рассветов кряду новая душа мерцала на ветке старого дерева и меркла в свете дня. Прим, выглядывая из окна в предутренний час, видела ее как звездочку в тумане. Даже днем Прим с травы под деревом могла различить новую душу по легкому искажению воздуха.

На седьмое утро душа, видимо, отчаялась засиять собственным светом, потемнела и сгустилась в черную птицу. Птица сидела на ветке несколько дней. Ее можно было бы принять за мертвую, если бы она не переминалась с лапки на лапку от порывов холодного ветра с гор. Когда ветер ерошил ее перья, она чуточку разводила крылья, осваивая, как они работают, затем снова прижимала их к телу и закрывала глаза.

Те ветки старого дерева, что еще давали яблоки, были усыпаны белыми цветами. К тому времени, как лепестки завяли и облетели, черная птица вполне оформилась и научилась летать, хотя не очень хорошо. Как-то утром Прим, проснувшись, выглянула в окно, не увидела птицы на ветке и огорчилась. Тут утреннюю тишину разорвало хлопанье черных крыльев и скрежет когтей по каменному подоконнику. Прим отскочила от окна. Птица села на раму и с любопытством глянула на Прим.

– Меня зовут Корвус. И я не такой, как другие души, явившиеся на Землю, хоть и не помню почему.

– О, это точно, – ответила Прим.

Она никогда не слышала, чтобы новая душа оформилась и обрела дар речи так быстро. Появись Корвус в других частях страны, тамошние суеверные жители его бы убили. Ему повезло возникнуть в саду Калладонов, потому что Калладоны – не такие, как все.

– Меня зовут Прим, – сказала она. – Я из семьи Калладонов. Это Калла.

– Что означают эти слова? Прим? Калладоны?

– О, это не такие слова! – ответила она. – Понимаешь, некоторые слова очень древние и смысл их забылся.

– Значит, Калладоны живут здесь давно.

Она кивнула:

– Мы построили наш дом на спине спящего великана на заре Третьей эпохи, если тебе это что-нибудь говорит.

– Не говорит.

Прим решила, что Корвусу не угодишь, и пожала плечами.

– Это наш сад, это моя спальня. Я за тобой наблюдала.

– Знаю, – ответил Корвус, не уточнив, что именно из перечисленного ему известно. Потом оглядел Прим с ног до головы. На ней была ночная рубашка до пола. – Ты девочка или взрослая женщина?

– Девочка, – сказала Прим.

– Сколько тебе весен?

– Это не имеет значения, – ответила она. – Калладоны не такие, как все. Девочки становятся женщинами, а мальчики – мужчинами, когда того требуют обстоятельства. Последнее время в здешних краях спокойно и обстоятельства такие редки.

– Мне нужен небольшой отряд мужчин и женщин – сопровождать меня в Подвиге и помочь его осуществлению, – объявил Корвус.

– Что за Подвиг?

Корвус как будто не задумывался об этом самом существенном вопросе. Некоторое время он размышлял, затем по-птичьи пожал крыльями:

– Путешествовать, искать, что-то выкопать. Не знаю. Очень важно. Выходим немедленно.

– Можно мне позавтракать?

Корвус опешил, и Прим объяснила:

– Там будут другие, которые, возможно, сумеют помочь. Во всяком случае, в моей семье не принято становиться взрослой и уходить на Подвиг, не сказав родным хотя бы несколько слов.

Корвус пожал крыльями и сказал, что подождет на дереве. Он запрыгал, разворачиваясь на подоконнике, и взлетел с куда более громким хлопаньем, чем опытные птицы. После нескольких мелких неудач Корвус уселся на прежнюю ветку и стал наблюдать за различными признаками, исходящими из дома: дым из трубы, звон принадлежностей для еды, хлопанье дверей и ставней, гул разговоров, то более тихий, то более громкий. Дом был частью из поставленных один на другой камней, частью из бревен и крыт где хитро сплетенными пучками травы, где пластинами из металла или тонко расколотого камня. Другими словами, он выглядел так, будто его расширяли в течение долгого времени без ясного общего плана; итогом стало много связанных построек и внутренних двориков вроде того, в котором росли старые яблони. Постройки были в основном невысокие и неказистые, за исключением одной части – прямоугольной, с островерхой крышей и довольно большими окнами под самой кровлей. Оттуда во время занятия, которое Прим назвала завтраком, шло больше всего дыма и доносилось больше всего шума.