Падение империи

Халал смотрел из окна на приятно греющее солнышко.

Короткая фракийская зима близилась к концу, и приближающаяся весна всё сильнее напоминала о себе, постоянно удлиняя световой день. Настроение от этого у людей повышалось, в сердца вселялся оптимизм, отношения становились добрее. Так было всегда, вне зависимости от того, в какое время жили люди и к какой нации они принадлежали. Человек – дитя природы, был всегда подчинён её законам, и никакие самодержцы и властолюбцы не могли отменить простые человеческие радости.

– Молодой султан очень жесток и резок, – наконец заговорил великий везирь, – хотя, с другой стороны, страх – это тот инструмент, которым обязан пользоваться любой монарх.

– Ну и перепугались же эти послы из Венеции. Точно, наложили под себя, – кисло захихикал главный евнух.

– Уничтожить всех потенциальных соперников, живых и ещё не родившихся – это верный путь к упрочению самодержавной власти, – продолжал Халал, не обращая внимания на злорадство Мустафы, – здесь не обошлось без предварительной указки его отца. Он тоже был в молодые годы одержим властолюбием, благодаря чему сумел остановить распад государства и восстановить его единство, поставив конец междоусобицам.

Халал, продолжая умиляться солнечными лучами, вдруг неожиданно спросил:

– Как же ты намерен умерщвить эту беременную еврейку?

– Засуну в мешок и сброшу с большого каменного моста в Марицу. Вот и все дела, – спокойно, равнодушным тоном ответил евнух, будто речь шла об умерщвлении щенка, а не беременной женщины.

Было видно, что исполнять подобного рода указания для него не впервой. Халал посмотрел на придворного евнуха пронизывающим взглядом и, опять повернувшись к окну, легко щурясь от солнца, тихо проговорил:

– Подойди поближе и слушай меня внимательно. Мы сегодня же отправим еврейку в другое место, под другим именем. У неё родится ребёнок, и если это будет сын, то это будет сын самого Мурада. Этот отпрыск сможет нам пригодиться в любую минуту . Ты меня понял?

– А если это будет дочь?

– Ничего страшного. Пусть родится ещё одна такая же красавица, как её мать. И нарожает потом ещё целую кучу красавцев для нас. От этого наше государство только выиграет.

– А как же высочайшее повеление султана? Ведь если он проведает обо всём, не снести мне головы.

– Не беспокойся, не проведает. Ты засунешь в мешок любую другую не угодную тебе наложницу и утопишь её вместо Гёзал.

Теперь уже призадумался главный евнух. Он привык беспрекословно выполнять приказы султанов, однако сказанное дальновидным великим визирем также вызывало в нём уважение, ибо оно оказывалось пророческим. И потом, кто знает, сможет ли остаться на престоле этот непредсказуемый и неискушённый в государственных делах юноша, которому ещё так далеко до мудрости великого Халала.

– Куда же мы спрячем эту еврейку? – невольно подчиняясь везирю спросил Мустафа.

Не отвечая на его вопрос, Халал велел позвать Армана-дворцового чауша. Тот тотчас явился.

– Властью, данной мне султаном, с сегодняшнего дня я назначаю тебя военным комендантом в городе Фессалоники, – приказал визирь опешившему Арману, – соответствующую бумагу с моей подписью ты получишь у ншанджи. А теперь слушай меня и не повторяй никогда то, что я тебе скажу сейчас.

Халал приблизился к новоиспечённому коменданту Фессалоник и почти прошептал ему на ухо:

– Ты возьмёшь туда с собой в жёны одну из наложниц покойного султана. Не удивляйся, если она через несколько месяцев родит ребёнка. Это будет ребёнок великого Мурада, но об этом, кроме тебя, никто не должен знать, ибо ты вырастишь его, как своё родное дитя.

Арман, изумлённый всем происходящим, смотрел на своего покровителя, который за несколько минут превратил его, обыкновенного чауша, в большого военного начальника и вдобавок обзавёл женой и ребёнком в скорой перспективе. Это походило на какой-то неправдоподобный сон.

– Ступай. И упаси тебя Аллах проговориться об этом когда-нибудь!

Всё ещё сильно удивлённый, уже бывший чауш поспешно удалился.

– Ты должен сегодня же приготовить Гёзал к отъезду, а ночью выкинешь в реку одну из наложниц гарема, – сказал евнуху визирь.

– Я боюсь, что в гареме догадаются о произошедшем подлоге.

– Сейчас же выдвори из дворца арабскую служанку Гёзал, и намекни ей, что её хозяйку султан велел утопить в реке. Это будет самым лучшим подтверждением её гибели, ибо то, что знает арабская женщина, знает весь свет, – заметил многозначительно Халал.

– Да будет в веках прославляться твоя мудрость, о великий визирь! – с восхищением произнёс Мустафа.

Он пошёл на женскую половину дворца и зашёл в покои к Гёзал. В комнате для служанки его встретила Фатима.

– Быстро собирайся. Ты покидаешь дворец, – приказал ей евнух.

– С какой это стати? Я здесь нахожусь по воле самого султана, царство ему небесное, – возразила Фатима.

– Вот именно, что небесное. А вот земной султан распорядился выдворить тебя отсюда. Так что поторапливайся, чтобы через минуту твоего духу здесь не было.