Падение империи

Арабка, поняв, что бессильна что-либо предпринять, со слезами на глазах стала прощаться с Ребеккой. Евнух лично проводил служанку по длинному коридору гарема.

– Ты можешь мне объяснить, что происходит?– в недоумении спросила она Мустафу.

– Уноси скорее отсюда ноги. Молодой султан разгневан и распорядился утопить твою госпожу сегодня ночью в Марице. Так что убирайся, пока цела.

Фатима в ужасе покинула дворец и с заплаканными глазами пошла по городу. В тот же день весь Адрианополь узнал об этом происшествии в гареме султана.

Тем временем евнух вернулся в покои к Ребекке. В руках он нёс бохчу с одеждой.

– Быстро снимай с себя свою одежду и переоденься в эту, – сказал Мустафа, показывая на бохчу.

За пять месяцев беременности Ребекка сильно изменилась. Хотя её живот ещё не выпирал из- под одежды, однако появившиеся округлые очертания сильно преобразили девушку. Ребекка была одной из тех женщин, которым беременность шла только на пользу. Она из воздушной девушки постепенно превращалась в красивую женщину со всеми привлекательными формами. Мустафа быстро оценил эти перемены своим намётанным глазом.

– В чём дело? К чему эти переодевания? Куда увели мою служанку?

– Слушай меня внимательно. Оставаться тебе здесь уже небезопасно. Мы с великим визирем решили отправить тебя в город Фессалоники. Ты будешь женой коменданта крепости Армана, с которым ты немедленно отправишься туда.

– А почему вы спасаете меня?– с подозрением в голосе спросила Ребекка, торопливо переодеваясь.

– Потому что у тебя под сердцем ребёнок великого Мурада! – высокопарно произнёс евнух и, увидев, что она готова, добавил,– запомни, с этой минуты у тебя другое имя – Чичак. Про Гёзал забудь навсегда. Всё, пошли.

Он накинул на её лицо чёрную паранджу и вывел из гарема. Здесь Мустафа передал Ребекку Арману, который поджидал её, уже готовый к дальнему путешествию.

Довольный тем, что всё сошло гладко, главный евнух вернулся в гарем, захватил оставленную одежду Ребекки и зашёл в комнату венецианки, отвергнутой Мурадом в свою последнюю в жизни ночь.

– А ну, живо скидывай свою одежду и переодевайся в эту, – велел он ей.

– К чему весь этот маскарад? – возмутилась девушка.

– Помалкивай и делай, что тебе велят! – грубо одёрнул её Мустафа.

Он всегда недолюбливал её за беспредельную дерзость и полную непокорность, хотя и не прочь был полюбоваться изумительным телом. Вот и сейчас он не мог оторвать глаза от восхитительного бюста девушки. Мустафе было жаль топить это великолепие. Ведь она должна была погибнуть девственницей, ибо покойный Мурад так и не успел воспользоваться ею. Евнух не сдержался и похотливо протянул свою руку к вожделенной груди венецианки.

– Убери свои грязные лапы, вонючий кастрат! – вспылила она на своём родном языке, зная тем не менее, что желания несчастного евнуха отнюдь не совпадают с его отрезанными возможностями.

– Ты заберёшь свои прелести на небеса, паршивая гордячка, – в бессильной ярости прошипел Мустафа и с досадой на лице удалился.

Вот уже два дня в таверне у Сократа проживали гости из Константинополя. Лев по указанию верховного асикрита Романа благополучно доставил сюда Иосифа и Соломона. Елена, старик Сократ и его дочь Ирина очень сочувственно отнеслись к их беде. Все они вместе обсуждали, как вызволить из дворцового гарема Ребекку. Иосиф с Соломоном уже стали немного понимать по-гречески и могли как-то общаться.

– Сделать это практически невозможно,– сказал Сократ категоричным тоном, ибо хорошо знал дворцовый режим, – гарем находится под бдительной охраной. Ключи от него главный евнух всегда носит при себе. Проникнуть туда не сможет даже великий визирь, я не говорю уже о посторонних.

– У нас есть золото. Мы можем подкупить кого угодно, – отчаянно предлагал Иосиф.

– К евнухам невозможно даже подступиться. Они никогда не выходят из дворца и ни с кем не общаются, – возразил старик.

– Тогда это надо сделать через кого-либо, кто вхож туда. Ведь, кроме евнухов, там есть и другие царедворцы?

Все вопросительно посмотрели на Елену. Её возлюбленный Аллаэтдин действительно имел свободный доступ во дворец.

– Может, ты скажешь ншанджи, чтоб он помог нам? – попросила юная Ирина.

Добрая девушка очень хотела помочь попавшей в неволю Ребекке. Она видела грустные глаза Соломона, который за весь вечер не проронил ни слова, а только с тоской смотрел на говорящих.

Соломон и Ирина были однолетками. У неё были раскосые голубые глаза, а лицо окаймляли чёрные волосы, придающие её белоснежному личику соблазнительную контрастность, которая в сочетании со стройной фигуркой делала Ирину довольно привлекательной, если не считать редких оспин на лице – результат перенесенной в детстве лёгкой формы оспы. Рябой её назвать было нельзя, однако девичий лик оспины всё-таки портили. Нехитрая косметика того времени не могла скрыть этот изъян, который особенно хорошо просматривался при солнечном свете. По этой причине Ирина старалась днём всегда ходить с паранджой, и лишь по вечерам, когда темнело и зажигались тусклые лампы на оливковом масле, она могла открыть лицо.