Падение Османской империи. Первая мировая война на Ближнем Востоке, 1914–1920

Без каких-либо предупреждений на рассвете 6 мая 1916 года на центральных площадях Бейрута и Дамаска был повешен 21 человек. Даже турецкий журналист Фалих Рифки, ставший свидетелем казней в Бейруте, испытал сочувствие к осужденным и восхитился их мужеством. «Большинство из тех, кого повесили в Бейруте, были довольно молоды, — вспоминал он. — Они шли из своих тюремных камер на эшафот с гордо поднятой головой и пели арабский гимн». Позже в тот же день Рифки отправился в Дамаск, где тем утром повесили семь человек. Там он с удивлением узнал, что представители дамасской элиты устроили банкет в честь Джемаль-паши — спустя всего 15 часов после того, как их соотечественники были казнены по приказу османских властей. «В Дамаске нет никакого траура, — заметил Рифки. — Поэты, ораторы, профессиональные льстецы всех мастей рассыпались в благодарностях великому человеку, спасшему арабские земли от их заблудших детей»[448].

Но для арабских националистов Джемаль-паша вовсе не был героем. После повешений арабы прозвали его ас-Саффахом, или «кровавым мясником». В глазах Хашимитов Джемаль также стал убийцей. Фейсал находился в гостях у семьи Бакри, когда запыхавшийся курьер принес газету с трагической новостью. Правительство напечатало специальный выпуск, где были перечислены имена всех казненных и их преступления. Повисшее тягостное молчание нарушил Фейсал: он бросил на пол свой головной убор и стал топтать его ногами, клянясь отомстить: «О, арабы, да будет сладка наша месть!»[449]

У Фейсала больше не было причин оставаться в Дамаске. Репрессии Джемаля исключили возможность какой-либо политической активности в сирийских провинциях. Подготовить и поднять восстание можно было только в Хиджазе, где арабские племена по численности превосходили разрозненные части османской армии. Но, чтобы вернуться в Хиджаз, Фейсалу нужно было получить от Джемаль-паши разрешение покинуть Дамаск. Сын шерифа имел все основания опасаться, что при малейшем подозрении в нелояльности он и его люди разделят печальную участь своих соотечественников на эшафоте[450].

Чтобы добиться искомого разрешения, Фейсал прибег к хитрости. Он заявил Джемалю, что получил от отца сообщение: ополчение Хиджаза мобилизовано и готово присоединиться к османским войскам в Сирии. Поскольку младотурки считали, что показательные казни в Бейруте и Дамаске напугали шерифа Мекки, Фейсалу было разрешено вернуться в Медину, чтобы лично привести отряды моджахедов из Хиджаза в Дамаск.

Разумеется, Джемаль-паша не полностью поверил в историю Фейсала, который слишком уж рьяно выступал в защиту осужденных арабских националистов. Кроме того, командующий османским гарнизоном в Медине обвинял шерифа Али и отряд из Хиджаза в том, что те чинят препятсвия военным действиям, да и письма шерифа Хусейна, адресованные Энверу и Джемалю, были почти изменническими. Однако младотурки решили, что выгоды, которые могла обеспечить поддержка джихада самим шерифом Мекки, перевешивали все риски, связанные с разрешением его сыну вернуться в Хиджаз.

Фейсал покинул Дамаск 16 мая. Перед отъездом Джемаль-паша вручил ему подарок — винтовку «Ли-Энфилд», которая изначально принадлежала солдату Первого Эссекского полка, сражавшегося на Галлиполийском полуострове, и впоследствии была захвачена османскими солдатами-победителями. «Трофей Дарданелльской кампании», — было выгравировано на ее стволе золотыми буквами на турецком языке. Несомненно, этот военный трофей был призван укрепить уверенность Хашимитов в победе османов в мировой войне. Однако те решили иначе — и вскоре обратили оружие против Османской империи[451].

В качестве меры предосторожности против двойной игры Хашимитов Джемаль направил одного из своих самых надежных генералов Фахри-пашу принять командование гарнизоном в Медине. Фахри «хорошо известен своей надежностью и патриотизмом», утверждал Джемаль. Другие же обвиняли его в причастности к зверствам в отношении армян. При первом же тревожном признаке Фахри должен был арестовать шерифа Хусейна и его сыновей и распространить власть османского губернатора Медины на Мекку[452].

Накануне арабского восстания англо-хашимитский союз представлял собой гораздо меньшую силу, чем рассчитывали обе стороны на момент вступления в переговоры. Британия больше не была непобедимой державой, каковой она представлялась в начале 1915 года, когда отправилась покорять Константинополь. Британцы понесли тяжелейшие потери, воюя с немцами на Западном фронте, и даже османы нанесли им унизительные поражения. Шериф Хусейн и его сыновья имели все основания сомневаться в своем выборе союзника.