Падение титана, или Октябрьский конь

Его поражало, что Цезарь смог одолеть такое огромное расстояние. Воли в нем действительно больше, чем у обыкновенного смертного. Он не сойдет с дистанции, он не даст себе умереть, он не позволит Антонию взять над ним верх.

— Если ветер переменится или пыли прибавится, Цезарь, — добавил он, — ты всегда сможешь незаметно пройти через задние маленькие ворота к болотам, там тебе будет полегче.

Под Филиппами каждая сторона имела по девятнадцать легионов пехоты, что составляло около ста тысяч солдат, но у освободителей было более двадцати тысяч кавалеристов, а Антоний свои тринадцать тысяч уменьшил до трех.

— Все изменилось со времен войны Цезаря в Галлии, — сказал он Октавиану за обедом. — Он считал себя в отличнейшем положении, если имел две тысячи лошадей и несколько рекрутированных сигамбров против половины всех галлов. Не помню, чтобы он когда-нибудь вводил в бой больше кавалерии, чем в пропорции один всадник к трем или четырем вражеским.

— А ты ведешь себя так, словно у тебя тысячи и тысячи кавалеристов, Антоний, но их у тебя нет, — сказал Октавиан, разжевывая сухой хлебец. — Зато у противников туча конников, как доложил мне Агриппа. Что это? Подражание Цезарю?

— Я не могу найти фураж, — ответил Антоний, вытирая подбородок, — и потому считаю, что того, что у меня есть, достаточно. Как у Цезаря. Сражаться будет пехота.

— Ты думаешь, они будут драться?

— Драться они не хотят, это факт. Но они от этого не отвертятся, потому что мы не уйдем, пока не вынудим их принять бой.

Внезапное прибытие Антония потрясло Брута и Кассия, почему-то уверенных, что тот будет болтаться в Амфиполисе, пока не поймет, что во Фракии ему ничто не светит. Но он вдруг появился и, казалось, был готов к бою.

— Он его не получит, — сказал Кассий, хмуро глядя на соленые болота.

На следующий день он начал работы на южном фланге, намереваясь продлить свои фортификации до середины болот, чтобы лишить триумвиров малейшего шанса себя обойти. В то же время у главных ворот поперек Эгнациевой дороги стали копать траншеи, возводить дополнительные стены и палисады. Сначала Кассий думал, что река Ганга, протекавшая прямо под ним, обеспечит достаточную защиту, но в эту сухую, холодную и недождливую осень ее уровень падал с каждым днем. Солдаты могли не только перейти поток вброд, но и сражаться в нем, не замечая, что там плещется у них под ногами. Поэтому чем больше защитных сооружений, чем больше фортификаций, тем лучше.

— Почему они так суетятся? — спросил Брут у Кассия, показывая рукой в сторону лагеря триумвиров, пока они стояли на горе Кассия.

— Потому что они готовятся к генеральному сражению.

— О! — чуть не задохнулся Брут.

— Они его не дождутся, — уверил его Кассий.

— И поэтому ты протянул свою стену в глубь топей?

— Да, Брут.

— Интересно, что думают обо всем этом в Филиппах, когда смотрят на нас?

Кассий удивился.

— А разве имеет значение, что думают в Филиппах?

— Да нет, — вздохнул Брут. — Просто мне интересно.

Шел октябрь, чреватый лишь мелкими стычками между отрядами, занимавшимися фуражом. Каждый день триумвиры выходили из своего лагеря и стояли, ожидая сражения, и каждый день освободители игнорировали их.

Кассию казалось, что ежедневное бряцание оружием — единственное занятие триумвиров, но это было не так. Антоний решил обойти Кассия с болот и впряг в работу более трети армии. Нестроевых солдат с обозниками одели в доспехи и заставили изображать размахивающих оружием легионеров. А в это время подлинные легионеры неустанно трудились с большой охотой. Для них работа была сигналом, что сражение близится, а любой настоящий солдат всегда рвется в бой. Они пребывали в приподнятом настроении, так как знали, что генерал у них хороший. Большинство его солдат после боя остаются в живых. Но великий Марк Антоний — это одно, а с ними был еще Цезарь, божественный сын, являвшийся их искупительной жертвой и самым любимым командиром из всех.

Антоний стал гатить болото вдоль длинного фланга Кассия, планируя обойти его сзади и заблокировать дорогу в Неаполь, а после атаковать. Все десять дней, пока длились работы, он делал вид, что вызывает противника на сражение, собирая своих людей, строя их в боевые колонны, а затем бесконечно перестраивая порядки. Но треть его армии в это время усердно форсировала болота, прячась от Кассия за стеной тростника. Дорога у них получалась твердая, крепкая, а через совсем уж непроходимые бездонные топи они перебрасывали мосты на уложенных горизонтально столбах. И все это — в абсолютнейшей тишине. Продвигаясь вперед, солдаты Антония оборудовали дорогу боковыми площадками, готовыми превратиться в редуты с фортификационными башнями и брустверами.

Но Кассий ничего этого не видел и не слышал.