Падение титана, или Октябрьский конь

— Что касается меня, — непринужденно заметил Секст, — я очень хочу как можно скорее вернуться в цивилизованный мир. Цивилизация подразумевает наличие женщин. Я уже изголодался по женщине.

Взгляд серых глаз стал ледяным.

— Настоящий мужчина должен уметь контролировать свои основные инстинкты, Секст Помпей. Даже четыре года — ничто, — процедил сквозь зубы Катон.

— Конечно, конечно! — поспешил согласиться Секст.

Четыре года, а? Любопытный период времени взят для примера! Между двумя браками с Катоном Марция четыре года была женой Квинта Гортензия. Значит, он ее любил? И страдал?

Харакс оказался деревней в чудесной лагуне. Ее жители — смесь псиллов и гарамантов, материковых аборигенов, — пробавлялись тем, что ныряли за губками и за жемчугом. Питались они только рыбой, морскими ежами и немногими овощами, выращиваемыми их женщинами на усиленно поливаемых клочках земли. Завидев приближавшуюся громаду, те с пронзительными криками стали защищать свои огороды, размахивая мотыгами и осыпая римлян проклятиями. Катон тут же отдал приказ, запрещающий рвать овощи с грядок. Потом сел с местным вождем, чтобы договориться о покупке зелени, какой только можно. Конечно, предложенного оказалось недостаточно, хотя при виде серебряных монет огородницы собрали для него все, что было чуть больше всходов.

Римляне были убеждены, что человечество не может выжить без фруктов и зелени, но до сих пор Катон не заметил никаких признаков цинги у людей, которые привыкли жевать по дороге ветки сильфия, чтобы во рту скапливалось хоть немного слюны. Что бы там ни содержал в себе сильфий кроме лазерпиция, очевидно, это действовало так же, как зелень. «Мы прошли всего четыреста миль, — думал Катон, — но я чувствую, что мы дойдем».

Один день отдыха и объедания рыбой, и десять тысяч двинулись дальше по ужасной стране, плоской как доска. Это было утомительное путешествие по солончаковым котловинам и солоноватым болотцам с немногочисленной порослью сильфия. На протяжении четырехсот миль ни колодцев, ни родников. Сорок дней нещадно палящего солнца, сорок очень холодных ночей среди скорпионов и пауков. Никто в Киренаике не говорил солдатам о пауках, которые стали ужасным потрясением. Италия, Греция, обе Галлии, обе Испании, Македония, Фракия, Малая Азия — эта часть мира была им знакома, они исходили ее вдоль и поперек. Там не было больших пауков. В результате самый заслуженный центурион, ветеран почти стольких же сражений, что и Цезарь, мог упасть замертво при виде такого чудовища. А пауки Фазании (так называлась эта местность) были не просто большими. Они были огромными, размером с детскую ладонь, и с омерзительно волосатыми лапами, которые они прятали под собой, когда отдыхали.

— О Юпитер! — воскликнул утром Секст, вытряхивая такого паука из своего сагума. — Прямо скажу тебе, Марк Катон: если бы я знал заранее об этих тварях, я бы с радостью согласился на общество Тита Лабиена! Признаться, я не очень верил отцу, когда тот говорил, что, достигнув Каспийского моря, он уже через три дня повернул обратно из-за пауков, но теперь-то я знаю, что он имел в виду!

— По крайней мере, — сказал Катон рассудительным тоном, — они хоть не ядовиты, как скорпионы. Да, они больно кусают, но дело тут только в размере их жвал.

В душе он так же боялся и испытывал то же отвращение, что и другие, но гордость не позволяла ему показывать это. Если командир станет вопить и бегать как полоумный, что подумают его десять тысяч? О, иметь бы хотя бы дерево для костров, чтобы обогреваться ночами! Кто бы подумал, что зной, так донимающий тебя днем, может сменяться столь жутким холодом после заката? Причем вдруг, моментально. Только что ты умирал от жары, а через миг дрожишь так, что зубы стучат. А скудные запасы плавника, собранного на берегу, нужны были для приготовления сильфия и мяса.

Мужчины-псиллы оправдывали свой прокорм. Как бы ни очищали места ночлега от скорпионов, они все же попадались. Многие люди были покусаны, но после того как псиллы научили медиков центурий, как разрезать укус и каким образом высасывать яд, мало кто стал нуждаться в ослах для дальнейшего продвижения. Правда, одной женщине, маленькой и щуплой, не повезло. Укус скорпиона убил ее, но не быстро, не милосердно.

Чем труднее было идти, тем веселее становился Катон. Секст совершенно не понимал, как ему удается держаться. Ведь он по нескольку раз в день обегал все свое воинство, не пропуская ни одной малой группы. Приостанавливался поговорить, посмеяться с такими бравыми, замечательными парнями. И те выпрямлялись, улыбались, делали вид, что этот марш для них — просто отдых. И шли дальше. Десять миль в день.