Падение Царьграда. Последние дни Иерусалима

Но что ему было делать? Он снова был скитальцем без друзей, без приятелей. К кому мог он теперь обратиться с уверенностью что его узнают? Он прежде всего подумал о Лаели, которую любил, но если б он и нашел ее, то она не узнала бы его. Не признали бы его слуги, да и сам Магомет.

Чувство мрачного одиночества и необходимости вечного скитания давило, терзало его.

— Таков приговор неба, — произнес он наконец с печальной улыбкой, — но у меня остались мои богатства, и Гирам Тирский все еще мне друг. Я молод, мудр и опытен как проживший тысячу лет. Я не могу сделать людей лучшими, Бог не принимает моих услуг. Но я займусь новыми открытиями. Земля кругла, и на другой стороне ее должен быть новый свет. Может быть, я найду смелого человека, который предпримет путешествие с целью открытия нового света, может быть, Бог найдет его более достойным неувядаемой славы. А это, — прибавил он, озираясь по сторонам, — да будет проклято проклятьем самого проклятого из людей.

Он отбросил черную бархатную одежду, взял с одного из мертвых турок окровавленный торбуш, ангорскую бурку, надел их на себя, схватил валявшийся на земле дротик и медленно пошел в город.

Когда-то он видел разграбление Константинополя христианами, теперь ему предстояло зрелище его истребления мусульманами.

XIII. Магомет в соборе святой Софии

Граф Корти не жалел своего коня и следовавших за ним мавров. Нельзя было терять времени. Турки легко преодолели отпор христианского флота в гавани и ворвались в город через ворота святого Петра, которые находились близ жилища княжны Ирины.

По дороге он встречал толпы победителей с добычей: многие из них тащили на веревке женщин и детей, которые оглашали воздух стонами, воплями, мольбами. Сильно билось сердце Корти при виде этого ужасного зрелища, но он не мог заступиться за несчастных жертв и, закрыв глаза, продолжал свой путь.

Весь квартал, где жила княжна Ирина, был уже во власти мусульман.

С тревожно бьющимся сердцем граф Корти соскочил с лошади у дверей дома княжны и вбежал в приемную комнату. Ее там не было. Он поспешил в часовню и, остановившись на пороге, возблагодарил Бога. Княжна находилась среди приближенных. Возле нее стоял Сергий, и лишь они двое были спокойны. Она была вся в черном, несмотря на страшную бледность, ее лицо, как всегда, сияло красотой.

— Княжна Ирина, — воскликнул граф, подходя к ней, — если ты не переменила своего намерения искать убежища в святой Софии, то поспешим.

— Мы готовы, — отвечала она, — но скажи мне, где император.

— Он там, где ему нечего бояться ни унижения, ни оскорбления, — отвечал Корти, поникнув головой.

Глаза ее наполнились слезами, и, обернувшись к образу Богородицы, она перекрестилась.

Ее окружили около двадцати женщин, и все они, преклонив колени, стали громко молиться об успокоении души Константина.

Граф Корти смотрел на них с беспокойством. Лица их были покрыты, но легко было по нежности их рук и по фигурам узнать в них молодых знатных особ. Каждая представляла соблазнительную приманку для разнузданных дикарей, которые сновали по городу. Как было ему доставить их безопасно до святой Софии и защищать их под сводами святого храма?

— Граф, — сказала наконец княжна. — Я отдаю себя и моих сестер по несчастью под твое покровительство. Только позволь мне еще позвать Лаель. Сергий, сходи за ней.

— Еще одна! Боже милостивый! — невольно воскликнул Корти. — Княжна, турки овладели городом, и по дороге я видел, как они водят на веревке целые отряды рабынь. Прикажи подать еще покрывала и связать твоих подруг руками по две. Я должен выдать вас за только что взятых пленниц.

Княжна Ирина хотя неохотно, но повиновалась, и вскоре все были связаны руками по две; при этом она сама была в паре с Лаелью, а Сергий с Лизандром.

Очутившись на улице, женщины стали горько плакать и молиться.

Впереди ехал граф Корти, а по сторонам и сзади их охраняли его мавры.

По дороге им попадались подобные же отряды, отличавшиеся только тем, что несчастные жертвы были все привязаны к одной веревке.

Однажды Корти остановил, по-видимому, знатный турок, с несколькими воинами.

— Поздравляю тебя, друг, — сказал он, — ты захватил славную добычу. Я дам тебе двадцать золотых за эту штуку, — прибавил он, указывая на Ирину, которая, по счастью, не поняла его слов.

— Ступай своей дорогой, и живей, — ответил резко Корти.

— Ты мне угрожаешь?

— Да, пророком, моим мечом и падишахом.

— Падишахом, — промолвил турок, побледнев. — Аллах-иль-Аллах! Да будет прославлено его имя.

Наконец Корти достиг святой Софии. По счастью, сюда еще не проникли разъяренные дикари, и ему стоило только постучаться в дверь да назвать имя княжны, чтоб добиться доступа в церковь.

Вся она была переполнена. Тут были солдаты, горожане, священники и монахи, мужчины, женщины и дети, старые и молодые, богатые и бедные, роскошно одетые и в рубищах. Все искали в этот день похорон империи убежища в святой Софии, и все среди гробового молчания ждали чуда.