Падение царского режима. Том 3

Председатель. — В деле имеется «Справка. 16-го сего сентября министр юстиции сообщил господину министру внутренних дел о необходимости доставления в город Киев под охраной в киевский окружный суд хранящихся в С.-Петербурге в архивах центральных управлений разных дел, имеющих существенное значение при разрешении судом дела Бейлиса. Дела эти: 1) об учреждении в С.-Петербурге особой специальной комиссии для разбора еврейских дел и манускриптов; 2) об убийстве в городе Саратове двух христианских мальчиков; 3) по вопросу об употреблении евреями христианской крови с религиозной целью и 4) о секте хасидов были доставлены архивами названных учреждений в департамент полиции, откуда 17-го сентября вечером под охраной отдельного корпуса жандармов ротмистра Фока, командированного в город Киев по приказанию господина министра, были отправлены в распоряжение председателя киевского окружного суда и сданы под особую расписку… 26-го сентября статский советник Дьяченко донес, что из вызванных 219 свидетелей не явилось 34, из 14 экспертов не явились три, защитники подсудимого энергично пытались сорвать процесс, настаивая на отложении дела за неявкой существенных свидетелей. Суд тем не менее приступил к слушанию дела. Присяжными заседателями избраны 7 крестьян, 2 мещанина, 2 неимеющих чина, 1 телеграфный чиновник, который и избран старшиной присяжных. Заседание 25-го сентября прошло без инцидентов. В городе тихо, забастовки в учебных заведениях не было, порядок нигде не нарушался. Председатель суда ведет заседание очень мягко. Защита представлена на суде гораздо сильнее обвинения».

Белецкий. — Это, вот, мнение всех писем и газет. Эти дела из министерства юстиции, которые касались ритуальных убийств предыдущих. Они были под охраною жандармскою доставлены туда и обратно. Я даже все письма по этому делу срочно сдавал в департамент полиции, чтобы их у себя не оставлять.

Председатель. — Затем следует письмо Дьяченко от 24-го сентября на имя его превосходительства глубокоуважаемого Степана Петровича, в котором говорится, между прочим, что, по циркулирующим слухам, союзники решили сжечь Бейлиса независимо от оправдательного или обвинительного приговора; что Болдырев, председатель суда, сильно волнуется, боясь политических выступлений со стороны адвокатов (в особенности В. А. Маклакова). Затем указывается на то, что наружное, по крайней мере, наблюдение, за присяжными заседателями, по условиям местным, крайне опасно, ибо, в случае провала, т.-е. обнаружения, левые поднимут сильный шум. Между тем, оно никаких решительно результатов не дает.

Белецкий. — Видите ли, нам приходилось считаться все время. Голубев вел большую агитацию среди правых; вообще агитация была сильная. Так что, еврейский погром висел в воздухе. Все вырезки из газет того времени я собирал и давал указания во избежание погрома.

Щеголев. — Скажите, пожалуйста, какая история была с Фрейнатом, по поводу напечатания статьи по делу Бейлиса в «Вестнике полиции»? Он напечатал статью и за это получил замечание от вас.

Белецкий. — Я вообще был недоволен постановкою «Вестника полиции». Я хотел его сделать наподобие тех полицейских журналов, которые издаются в Берлине и во Франции. Вообще, по отношению к Фрейнату, когда он был редактором, я был несколько предубежден, потому что многое знал о его деятельности. После его ухода, это оправдалось. Он не пользовался моим доверием. С Фрейнатом у меня были неоднократно стычки из-за направления газеты. Он хотел противоположного мне.

Председатель. — Следует бумага начальника киевского губернского жандармского управления: по его сношении с енисейским губернским управлением выяснилось, что Караев 23-го сентября уже находился в красноярской тюрьме и что на его имя денежных переводов на сумму 200 рублей не поступало. Из последующей справки выясняется, что, может быть, секретный документ, давший основание сделать эту справку, вопреки перехваченному письму Караева к Красовскому, основывался на этом же письме, несколько переиначивая отношение Караева к этому делу.

Белецкий. — Я теперь припоминаю, что относительно Караева я говорил с Замысловским.

Председатель. — Так что, распоряжение об аресте сделано по его указанию?

Белецкий. — Да, по его указанию. Это я теперь сознательно припоминаю; это было до его отъезда.

Председатель. — Будьте любезны прочитать вашу прибавку, у вас почерк очень неясный.

Белецкий. — «Телеграфирую Дьяченко, что Караев в силу циркуляра задержан, но, что на приезд его еще было выслано присяжным поверенным 200 рублей и что, как ныне по делу департамента полиции выяснилось, Караев, бывший сотрудник недобросовестный, просить его об этом доложить прокурору палаты. И если только теперь нужно его доставить, с тем чтобы потом объявление о его сотрудничестве могло поколебать материалы защиты, то пусть прокурор мне телеграфирует, и мы его срочно доставим».