Падение в бездну

Мозг Мишеля, как молния, пронзила жуткая строка: Придет смерть вместе со снегом, белее белого. И он вдруг понял, какой может быть смерть белее снега: это вспышка жарче солнца, которую не в силах вытерпеть человеческие глаза.

В воспаленном мозгу всплыли видения: катастрофические взрывы, от которых исходил нарастающий белый свет; целые острова в белом пламени; пламя, которое не было пламенем, но испепеляло сильнее, при этом разбрасывая яд на обе конфликтующие стороны. Даже в самом сердце земли те, кто предрекал триумф охотничьего, животного мужского начала, пытались сконструировать Око Бога, Митру, Абразакс, Гелиоса, Аполлона, Солнце. Они с радостью устраивали всемирный холокост[44], ибо были готовы принести себя в жертву хаосу и концу всех времен.

Вздрогнув, Мишель очнулся от бреда.

— Не знаю, хватит ли у меня сил, но когда-то тот, кто стал моим врагом, сказал, что я смогу помешать его планам. Для этого я должен встретиться на восьмом небе со своими заклятыми врагами и создать вместе с ними цепь любви. Тогда я смогу пересилить закон ненависти и перестроить космос по противоположному закону.

— У вас великодушный антагонист. Думаю, он назвал вам верное решение, хотя и очень трудное.

— Да, трудно заставить врага тебя полюбить, пусть и на мгновение.

— Дело не в этом. Самое трудное — узнать, кто твой настоящий враг.

— У меня их было столько… Но в особенности трое.

— Вчетвером, даже втроем, можно создать цепь любви. А вы действительно уверены в том, что те, о ком вы подумали, — ваши истинные враги?

— Да… я бы так сказал…

— Тогда как Маг вы должны вызвать их к жизни на восьмом небе, учитывая, что тот, другой Маг не станет сопротивляться. Это вполне возможно, ибо в том неслыханном мире они уже дали согласие на свидание с вами: ведь там время не движется. И битва с вашим врагом в самом разгаре… Каково ваше оружие?

Мишель нахмурил залитые потом брови.

— Гийом Постель настаивал на ритуале змея…

— Постель! Он совсем выжил из ума, но обладает тем же знанием, что и мы с вами.

В глазах Липарена промелькнула веселая искорка.

— Да, ритуал змея — это как раз то, что надо. Повторить действия змея, кусающего себя за хвост: соединить влажное и сухое, Селену и Гелиоса, женское и мужское начала. Думаю, ваш противник этого не ожидает. Кто будет с вами рядом?

— Наверное, никого, кроме демонов, планетарных духов и архонтов трехсот шестидесяти пяти сфер.

— Слабые союзники. В них отсутствует божественная искра… Но можно попытаться. Надо только найти настоящих врагов и постараться убедить их вам помогать.

Липарен в последний раз сжал руки Мишеля и поднялся.

— Мое присутствие больше не нужно. Вы скоро умрете. Вам страшно?

— Нет, не очень. Я боюсь только пропасти, в которую придется падать.

— Маг — создатель миров. Мир, в который вы попадете, покажется вам чуждым, но он будет чувствителен к вашим прикосновениям. Материя сна — как глина, из нее можно лепить. Лепите, и да хранит вас Господь. Придет день, когда Он призовет вас, признав частичкой божественной материи, и вы станете Его частью. Ведь астральный свет — только отблеск Его сияния.

Липарен направился к двери. Мишелю очень хотелось, чтобы он еще с ним побыл, но попросить он не решился. Только спросил:

— Куда вы теперь едете?

— Думаю, что еще раз сменю имя и поеду туда, где наша наука еще жива, чтобы помочь ей умереть достойно.

Он закатал рубашку и обнажил плечо с коричневатым крестообразным шрамом.

— Как видите, у нас с вами много общего. Передайте привет Ульриху, а потом убейте его.

Едва Мишель пришел в себя от удивления, как Липарен исчез. Раздались торопливые шаги вверх по лестнице, и через минуту у постели, с полными слез глазами, сидела Жюмель.

— Бедный мой! Доктор сказал…

Договорить она не смогла. Указав на пожилого человека в черном, который вошел следом за ней, она сказала:

— Это падре Видаль, как ты и просил. Хочешь исповедоваться?

— Да, через минуту. Сначала я должен спросить тебя кое о чем. Падре, вы можете чуть-чуть подождать за дверью?

— Да, конечно.

В руках у священника был какой-то сверток, но Мишель не успел разглядеть: может, помазание для соборования. Он отступил за порог, где его ждал мальчик, одетый в белое.

Жюмель вытерла глаза и опустилась перед кроватью на колени.

— О чем ты хочешь спросить, милый?

У Мишеля в горле стоял ком. Не сразу удалось ему сказать то, что хотелось:

— Жюмель, что есть в тебе такое, чего я не сумел понять? Что нас разделяет, хотя и кажется, что мы все время вместе?

Она сжала его руки.

— Не думай сейчас об этом, любимый, не время.

— Самое время. Ты любила меня?

— Да, очень.

— Но ты и ненавидела меня?

Жюмель разрыдалась. Он приподнялся на подушке.

— Ответь! Я хочу знать правду!

Она спрятала лицо в платок и прошептала, еле шевеля губами:

— Да, и ненавидела тоже. Я видела в тебе врага.

— Но почему? Почему?

Задыхаясь от слез, Жюмель не могла говорить. Она вскочила и выбежала прочь. Расстроенный падре Видаль посторонился, чтобы пропустить ее, потом вошел и встал возле кровати.

— Вы готовы к исповеди?

Мишель вздохнул, закрыл глаза и сказал:

— Готов.