Падение в неизбежность

Утром она начисто всё позабыла и не могла найти объяснения вчерашнему поведению. Причём здесь Гази и история Екатерины Михайловны! «Видно, от большого счастья тоже сходят с ума», – решила Ольга, подошла к окну и откинула занавески. Она улыбалась и щурила глаза от яркого света. Опять солнце! Что за дни стоят! Чудо какое-то. Весна не весна. Гази уже не было. Он предупредил, что уедет пораньше, сначала в мечеть, потом на работу. Будить, как всегда, не стал. Завтрак себе он готовил сам и никогда не просил Ольгу, если только по выходным.

– Ты и так устаёшь на работе. Лучше лишние тридцать минут поспи.

– Я так скоро лентяйкой стану. Даже стирать свои вещи не позволяешь. Неужели и дома всё сам делал?

– Не-а. Дома мама или сестра. Чтобы ты – не хочу. Гладить можешь, а в машинку бросить я и сам могу. На сборах спортивных всё приходилось делать. Мне привычно.

День пролетел на работе, Оля и не заметила. А вечером пришёл Гази с зарплатой и букетом белых роз.

– Тебе, милая! Ты подожди, я время зря не теряю. Есть у меня кое-какие задумки. Хочу зарабатывать больше. Мы с другом моим, земляком, он мне как брат, будем дело одно маленькое открывать. Денег под это обещал найти.

– Ой, у вас все братья!

– И что плохого? – Гази в привычной ему манере нахмурил брови и стал кусать губы – верный признак того, что обиделся. – Хотел хорошим поделиться… Взять и с ходу вот так обломать! Раз говорю брат, значит, брат! Что спорить?

Знала – нельзя так с Гази, не терпит он такого, потом долго отходит. Вечно не сдержаться!

– Разве это правильно – дуться из-за пустяков?! Было бы ещё на что! Такой ты гордый, Гази!

– Неужели трудно промолчать? Непонятно, что меня это бесит?!

– Вот! Я уже и бешу тебя! Что дальше будет? Что молчишь?

Оля приготовилась к атаке. Выглядело это неубедительно, и Гази не выдержал и рассмеялся. Когда он смеялся, она любила его ещё больше. У него был удивительно заразительный смех, и она расплывалась в улыбке.

– Скажи, а ты мечтал о такой любви? Ждал её? Искал? Или думал, что её не существует?

Ей непременно хотелось, чтобы он говорил и говорил о своих чувствах. Это было ей жизненно необходимо, будто его слова являлись неким гарантом правды, в которую ей трудно было поверить. Почему надо постоянно убеждать и повторять одно и то же – Гази не понимал и, как всегда, злился на то, что она его не слышит.

– Я ничего не искал! Просто был уверен, что однажды она сама ко мне придёт. Ты что, всё ещё сомневаешься в чём-то? Что с тобой происходит, словно подменили тебя? Может, расскажешь, в чём дело?

– Да я и сама не знаю. Гази, мне иногда всё, что есть между нами, кажется таким нереальным. И что не ты младше меня на кучу лет, а я тебя. Это смешно и грустно. Правда?

– Я не понимаю, о чём ты! Для меня всё реально, и ты действительно младше меня.

– Почему?

– Потому что я мужчина и я так хочу!

– Ой, ой, ой! Опять началось! Давай, начинай кусать губы. Обижалка!

Постоянные пререкания и споры никого особо не задевали. Это была особенность их совместного существования, некое объяснение в привязанности. Они могли быть друг с другом только такими и ни разу – другими.

– Если мы опять заснём в три ночи, я тебя задушу, – Ольга в шутку схватила его шею двумя руками и начала показывать, как будет безжалостно душить, при этом даже поджала губы, чтобы всё выглядело правдоподобней.

– Ты и воробья не в силах задушить! Тоже мне, силачка! Он нежно, без особых усилий освободился от её рук, схватил в охапку и бесцеремонно полез под футболку.

– А вот спать мы ещё не собираемся. Правда, милая?

* * *

День третий – третий приём.

Впервые Ольга опоздала на работу. Такого с ней раньше никогда не случалось, наоборот, вечно придёт минут на тридцать раньше, обязательная слишком. Екатерина Михайловна дожидалась в коридоре. Неизменные чемодан с сумкой стояли рядом.

– Здравствуйте, Оленька! Мне сегодня совсем хорошо. Золотые руки у вас!

Катерина была явно в настроении, волосы свежевыкрашены рыжей хной, и на губах всё та же морковная помада, как в первый день. Она окончательно привыкла к Ольге и ничуть уже не стеснялась.

– Сегодня и не больно почти, – по-особому охала Екатерина Михайловна то ли от удовольствия, то ли по привычке.

«Что же на самом дело приключилось у неё с этим молодым дагестанцем?» Пока Оля колебалась, удобно ли самой завести разговор, и пыталась подобрать правильные слова, чтобы не показаться слишком навязчивой, Катерина начала первой:

– Ты, наверно, меня осуждаешь, что на старости лет связалась с молодым парнем?

– Я? Да что вы! Всякое бывает… Ну какая же вы старая! – соврала Ольга и покраснела.

Катерина Михайловна ворочалась от неудобства и всё время пыталась вытащить голову из дырки стола и взглянуть Ольге в глаза, которая, как она считала, стала близким человеком, раз уж заговорили о таком.

– Знаешь, мы когда шли по улице, все, уверяю тебя, думали, что он мой сын, хотя сходства ни на грамм, как ты понимаешь. Я от него глаз отвести не могла. Такой нежный, внимательный… Луноликой меня называл.