Падение в неизбежность

Весь полёт она мучилась: сказать Вике, что свалит, или пока не надо, чтобы не сглазить. Марина пребывала в своих грёзах, что наконец-то сможет почувствовать себя свободной от всех обязательств; и пусть это будет мнимой свободой и всего на несколько дней, но она не позволит себе растратить впустую ни одной минуты близости с Фёдором. Она то хмурила брови, то загадочно улыбалась сама себе, не пряча блаженного волнения.

– Что с тобой? Опять что-то замышляешь?

От Вики ничего не скроешь, но Марина стойко делала вид, что не понимает, о чём она, и втайне ухмылялась, представляя, как в один момент соберётся и покатит к выходу свой чемоданчик на колёсиках со словами: «Не волнуйтесь, девочки! Я ненадолго! Счастливо оставаться!»

В аэропорту их ждал филиппинец на микроавтобусе. Он вместе с женой перешёл к Любке при покупке дома. Отдать должное, Люба всегда с уважением и пониманием относилась ко всем, кто на неё работал, платила хорошо и проявляла заботу. Сама Люба была из очень простой семьи и знала, что такое скромное существование на мизерную зарплату родителей, когда ещё помимо неё есть сестра и два брата, и все они погодки. Зачем мама клепала их одного за другим, Любе долго было неведомо. Только потом, когда все выросли и встали на ноги, поняла, что хоть и далекоидущие планы на своих детей родители не строили, но на старости лет получили всё, что заслужили, и сполна. Они жили с Любкиной старшей сестрой в большом доме в Пушкине, лечились в дорогой частной клинике, летом летали на море и в разные санатории. Семья у них была дружная, и никто по дороге жизни не растерялся. Особенно Люба была близка с младшим братом. Он ещё совсем молодым переехал в Москву, отучился, женился и осел окончательно. С другим виделась редко, тот жил в Америке, был каким-то неслабым айтишником, так и не женился – потому что слишком заумный, как говорила Люба. Их всех вместе Марина наблюдала лишь однажды, когда жила ещё Люба с Павлом и отмечали они круглую дату со дня свадьбы.

Марина по сей день не могла забыть, какое впечатление на неё произвели родители Любы, да и братья – с её сестрой она нет-нет да встречалась раньше. Настоящая идеальная семья, о которой Марине приходилось лишь мечтать. Наверное, тогда впервые осознала, что и на ней лежит вина. Это она закрылась от отца, матери, заодно и от брата, не смогла ни понять, ни оправдать, навесив на них ярлык – нелюбовь. Когда в детстве, особенно в подростковом возрасте, теряешь нить доверия, впоследствии слишком поздно что-то изменить; ответственность, может, и остаётся, глубокие чувства – нет.

Октябрь на Лазурном берегу стоял необычайно тёплый, а в Питере начиналась осень, ранняя, мокрая и холодная. Смена картинки будоражила и пьянила больше, чем белое холодное вино, которое разливал филиппинец по случаю приезда хозяйки и её гостей. И Марина, и Вика не раз бывали у Любы в её французском доме, а вот Лера была впервые и как ненормальная бегала с бокалом вина по участку и орала на всю округу одно и то же, словно заевшая пластинка:

– Красотища! Ну надо же, какая красотища! Это же красотища! Ботанический сад!

Люба довольно улыбалась. Она всегда любила этот просторный дом с видом на Канны и широкую полосу моря вдали, и хоть он и стал дополнительной причиной раздора и распрей с бывшим, продавать его она не собиралась.

– Лерка в раю! Тепло, солнце, вино… Да-а-а-а, красотища! По-другому и не скажешь. Здесь я была когда-то счастлива… Дети, Пашка, родители… А потом раз – и всё становится только воспоминанием… Наверно, ничего подобного в моей жизни больше никогда не будет. Ладно, давайте за стол. Уже целую бутылку приговорили!

– А что, больше нет? – Есть, Лера! Есть! – засмеялась Люба. – Такого добра у меня целый винный шкаф.

Все расселись за большим столом под навесом рядом с бассейном. Жена филиппинца вынесла корзинки со свежими овощами, какой-то азиатский мудрёный салат и огромное блюдо с рыбой, запечённой целиком.

– Что сидите, особое приглашение надо?!

Лера по-хозяйски отрезала ножом большой кусок рыбы, подхватила деревянной лопаткой и положила себе на тарелку.

– Пальчики оближешь! Я бы тут жила себе, не тужила… Одна природа чего стоит! А воздух какой!

Протрепались до полуночи, потом пошли разбирать комнаты. Спален на всех хватало, но Лера наотрез отказалась спать одна, пришлось Вике взять её к себе, где как раз стояли две отдельные кровати.

Маринке досталась комната с большим балконом, она обожала их с детства, как и террасы, лоджии и вообще всё, что напоминало о бабушкином доме – единственном месте, где её понимали, а значит, любили. Вещи разбирать не стала: послезавтра обещал приехать Фёдор, и в этом совсем нет смысла. Забежала Вика.

– Ну что ты так долго? Все уже вовсю плавают.

– Не холодно?

– Бассейн с подогревом! Давай быстрей. Красота та-ка-а-а-а-ая… Невообразимая! Закат пунцовый. Солнце вот-вот сядет.

Наутро одна за другой спускались на завтрак.

– Лерка, ну у тебя и морда лица!

Лера схватилась руками за круглые щёки и отмахнулась от Любы, как от назойливой мухи.