Падение Ворона

Ворон промолчал.

— Ты не смотри так! — сказал Губатый. — Он тут рядом живёт.

— А-а-а! Ну, это совсем другое дело! — саркастически согласился Ворон. — А где его мусорное ведро?

— Какое ведро? — удивился Губатый. — Он по другой теме…

— Не нужно обо мне разговаривать, как будто меня здесь нет! — неожиданно твердо произнёс Виктор. — Вас интересует одежда, или что-то другое?

— Сходи-ка, купи нам всем по мороженому! — обратился Ворон к Губатому.

Тот послушно направился к прилавку.

— Нас интересует что-то другое, — сказал Ворон новому знакомому. — Вы знаете, что?

— Да!

— Я должен знать, каким образом и чем конкретно вы сможете помочь!

— Мой брат военный, — понизив голос, сообщил Виктор. — Имеет доступ к оружию второй и третьей категории…

— Неисправному старью?! — возмутился Ворон.

— Не только. Утерянному, а потом найденному, возвращенному после ремонта, находящемуся на консервации… Практически ничем не отличается от первой категории, может, больше потертое да поцарапанное. И то не всегда. На консервации часто бывает и первая категория — а это вообще новье, муха не сидела…

Ворон удовлетворенно кивнул. Видно, что похожий на бомжа человек разбирается в теме.

— Что можно взять быстро и без проблем?

— Три пээма, два калаша и патроны в достатке. Всё чистое.

— Сколько хотите за всё?

Виктор взял со стола салфетку, достал из кармана треников огрызок простого карандаша и, по-киношному, написал на салфетке сумму: 5000 дол.

Ворон усмехнулся. Иногда столько просят за два автомата и пистолет. Правду говорят: рыба дешевле там, где ее ловят, а золотой песок — где его намывают.

— Что, не устраивает? — по-своему понял его реакцию Виктор.

— Устраивает. Добавь еще три гранаты — и по рукам!

— Годится!

Виктор скомкал салфетку и, на секунду задумавшись, спрятал её вместе с карандашом в карман.

В этот момент вернулся Губатый с мороженым.

— Взял ванильного, — сказал он, ставя вазочки на стол.

— Когда будете готовы провести сделку? — спросил Ворон.

— Да хоть завтра!

— Заметано! Тогда завтра в четыре на Левом берегу, за «Голубым озером». Знаешь, где это?

Виктор кивнул.

— Конечно! Там самые лучшие шашлыки на Левбердоне…

— Вот деньги получите и оттянетесь по полной, — слегка улыбнулся Ворон. — Условие съезда: вы с братом на одной машине, и я с Губатым на одной. При нарушении — открываем огонь. Идёт?

— Идёт! Только стволы мы с собой не повезем. Все равно вторую машину подтянуть придется.

— По согласию так и сделаем. Просто сюрпризов быть не должно. Знаешь, сколько из-за таких непоняток людей положили?

— Знаю, знаю…

— Ну, тогда ешьте мороженое. Мою порцию поделите между собой! — Ворон поднялся. — И никаких шуток, — тем же доброжелательным тоном добавил он и, не оборачиваясь, пошёл к выходу.

«Нива» была на месте. Оскаленный, сидя за рулём, слушал музыку и внимательно наблюдал за входом в кафе.

— Быстро ты! — сказал он, когда Ворон сел в машину. — Как прошло?

— Не знаю пока, — честно ответил бригадир. — Ты пробей этого оружейного барыгу! Пусть Губатый всё, что знает про него, подробно расскажет, а ты связи его проверь, брата, и вообще всё, что сможешь. До завтрашнего полудня надо сделать.

— До завтра? Я же не успею!

— Кузнеца напряги, у него это должно лучше получиться. Пусть показывает, чего он стоит!

— Ну, попробую, — не очень уверенно сказал Оскаленный.

— И завтра в три у нас стрелка на Левбердоне, так что подготовь прикрытие!

— Ну, понял! Тогда мне торопиться нужно… Тебя куда отвезти?

— Никуда! Сам доберусь. А ты занимайся делом. Удачи!

Ворон вышел из машины.

— До завтра! — ответил Оскаленный.

Ворон отошел на несколько кварталов, из автомата набрал домашний номер Марины.

— Алло! — ответил нежный голос, и у него заколотилось сердце, как перед началом опасной стрелки. Вот еще новости!

— Привет!

— Привет!

— Встретимся?

— Сегодня не смогу, — ответила Марина.

Ворон хотел было спросить, почему, но сдержался.

— Ладно, тогда до свиданья!

— Не обижайся!

— Я и не обижаюсь.

Ворон постоял, крутя в руке тяжелую трубку. Вечер неожиданно высвободился… Точнее, опустел. Он поехал домой. И понял, что домом это назвать нельзя.

Комната в коммуналке на третьем этаже обшарпанного, растрескавшегося дома. Четыре соседа, тонкая струйка воды из крана, не работающая из-за слабого напора газовая колонка. Они жили здесь с матерью, после их общего освобождения, ему было три года. Мать работала на мясокомбинате и приносила мясо по приемлемым ценам, поэтому соседи относились к ним неплохо. Их тогда было человек семь: потом некоторые съехали, некоторые умерли. Тогда ему казалось, что все это нормально: и теснота на кухне, и вечно занятый туалет, постоянная ругань и крики за тонкой стенкой, иногда вспыхивали драки в общем коридоре и на кухне. Баба Маша единственная выделялась светлым пятном из этой беспокойной и неприятной кодлы, она была учительницей, рассказывала ему сказки, научила читать и приучила к книгам. В шесть лет он уже сам читал и находил в этом интерес, так и пошло: в школе и в колонии любовь к чтению добавляла ему баллы и улучшала характеристику.