Читаем Падшее Просвещение. Тень эпохи полностью

Для опер Глюк выбирал, как правило, античные сюжеты, в которых воспевался подвиг во имя любви и исполнения долга. Действующими лицами его произведений являлись обобщенные символические фигуры, олицетворявшие нравственные понятия – любовь, верность, самоотверженность и т. д. В драматургии оперы ясно выражена связь с традициями античного театра – количество персонажей минимально, происходящее комментирует хор. Основное внимание композитор уделял слову. Он стремился к тому, чтобы музыка точно выражала дух и настроение поэтического текста. Важную роль в операх Глюка играют речитативы; они всегда звучат под аккомпанемент оркестра (в отличие от секко – речитативов оперы-серии, которые сопровождались клавесином). Главная мелодическая линия проводится в ариях; композитор отказался от виртуозных приемов и украшений, отвлекавших слушателей от содержания текста. Возросла роль оркестра – уже в увертюре были обозначены основные идеи. Скорее всего, эта оркестровая выразительность увертюры получила свое развитие не без влияния Гайдна, мастера классических инструментальных жанров, таких как симфонии. Ведь именно симфонизм и присущ выразительной оперной увертюре, в которой обозначается весь драматизм будущего действия. Именно благодаря Гайдну и сложился классический состав оркестра, без которого и не прозвучала бы ни одна из оперных увертюр, призванных уже с первых аккордов погрузить нас в суть происходящего на сцене.

Произведения композитора получили признание в Вене, но полное понимание мастер надеялся найти в столице Франции, и в 1773 г. он отправился в Париж. Для французской сцены Глюк создал новые редакции «Орфея и Эвридики» и «Альцесты», написал такие оперы, как «Ифигения в Авлиде» (1774 г., по трагедии французского поэта и драматурга Жана Расина) и «Ифигения в Тавриде» (1779 г., по мотивам трагедии древнегреческого драматурга Еврипида). Оперы Глюка, имевшие в Париже большой успех, вызвали тем не менее ожесточенные споры. Общество разделилось на сторонников Глюка и его яростных противников. Композитора поддержали писатели и философы Дени Дидро, Жан Жак Руссо. Однако многие выступили против новшеств – они отстаивали традиционные принципы французской оперы в духе Люлли и Рамо и итальянской оперы-серия. Противники Глюка даже вызвали в Париж в 1776 г. известного итальянского композитора Никколо Пиччинни и добились постановки его опер. Разгорелась так называемая «война глюкистов и пиччиннистов», вызвавшая много споров в парижском обществе. В произведениях Глюка привлекали ясность драматургического развития, цельность образов, классическая строгость и выразительность музыки, естественность и красота мелодий, благородство чувств героев. Творческие принципы композитора приобрели немало приверженцев, но ни один из них не обладал таким же ярким дарованием, поэтому опыт венского мастера можно считать уникальным и не имеющим прямого продолжения. Однако к идее о ведущей роли поэтического текста обращались многие музыканты, в частности, немецкий композитор Рихард Вагнер.

Известно также, что самые искренние и теплые отношения сложились у Вольфганга Моцарта со стариком Гайдном. Моцарт называл Йозефа «папой» и говорил ему «ты», что было редкостью в то время, особенно при большой разнице в годах, которая разделяла музыкантов. Моцарт относился к Гайдну с почтением и благоговением, как ученик к великому учителю, – обстоятельство тем более замечательное, что Гайдна тогда не признавали в Вене, и свою популярность он завоевал позднее, по возвращении из Лондона, когда его юный друг уже покоился в могиле. Моцарт посвятил Гайдну шесть больших квартетов, подчеркивая, что именно у Гайдна он научился, как писать музыку.

Об отношении Моцарта к Гайдну можно судить и по следующему эпизоду: в Вене жил некто Кацелух, хороший пианист и дурной композитор. За неудачу своих произведений он питал ненависть ко всем, чьи сочинения пользовались успехом, и всегда всех бранил. Однажды он сказал Моцарту про одно из произведений Гайдна: «Вот это мне не нравится, вот этого я бы так не сделал». «И я тоже, – ответил ему Моцарт спокойно, – но потому только, что ни вам, ни мне этого бы в голову не пришло, так это гениально».

Гайдн же всегда и всем говорил, что считает Моцарта величайшим гением своего времени. Когда Гайдн уезжал в Лондон, Моцарт провожал его со слезами, уверенный, что больше им уже не суждено будет свидеться. И он не ошибся – это свидание действительно оказалось последним.

Старик пережил своего молодого друга и оплакал его преждевременную кончину.

Вольфганг Амадей Моцарт (1756–1791), был вундеркиндом, благодаря чему прославился еще в раннем детстве. Ему принадлежат свыше 20 опер, среди них знаменитые «Свадьба Фигаро» (1786 г.), «Дон Жуан» (1787 г.), «Волшебная флейта» (1791 г.), около 50 симфоний, множество концертов, фортепианных произведений (сонат, фантазий, вариаций), неоконченный «Реквием» (1791 г.), песни, мессы и др.

Нелегкая судьба, наложившая свой отпечаток на все творчество, была у немецкого композитора.

Перейти на страницу:

Все книги серии Классика лекций

Живопись и архитектура. Искусство Западной Европы
Живопись и архитектура. Искусство Западной Европы

Лев Дмитриевич Любимов – известный журналист и искусствовед. Он много лет работал в парижской газете «Возрождение», по долгу службы посещал крупнейшие музеи Европы и писал о великих шедеврах. Его очерки, а позднее и книги по искусствоведению позволяют глубоко погрузиться в историю создания легендарных полотен и увидеть их по-новому.Книга посвящена западноевропейскому искусству Средних веков и эпохи Возрождения. В живой и увлекательной форме автор рассказывает об архитектуре, скульптуре и живописи, о жизни и творчестве крупнейших мастеров – Джотто, Леонардо да Винчи, Рафаэля, Микеланджело, Тициана, а также об их вкладе в сокровищницу мировой художественной культуры.В формате PDF A4 сохранён издательский дизайн.

Лев Дмитриевич Любимов

Скульптура и архитектура / Прочее / Культура и искусство
Как начать разбираться в архитектуре
Как начать разбираться в архитектуре

Книга написана по материалам лекционного цикла «Формулы культуры», прочитанного автором в московском Открытом клубе (2012–2013 гг.). Читатель найдет в ней основные сведения по истории зодчества и познакомится с нетривиальными фактами. Здесь архитектура рассматривается в контексте других видов искусства – преимущественно живописи и скульптуры. Много внимания уделено влиянию архитектуры на человека, ведь любое здание берет на себя задачу организовать наше жизненное пространство, способствует формированию чувства прекрасного и прививает представления об упорядоченности, системе, об общественных и личных ценностях, принципе группировки различных элементов, в том числе и социальных. То, что мы видим и воспринимаем, воздействует на наш характер, помогает определить, что хорошо, а что дурно. Планировка и взаимное расположение зданий в символическом виде повторяет устройство общества. В «доме-муравейнике» и люди муравьи, а в роскошном особняке человек ощущает себя владыкой мира. Являясь визуальным событием, здание становится формулой культуры, зримым выражением ее главного смысла. Анализ основных архитектурных концепций ведется в книге на материале истории искусства Древнего мира и Западной Европы.

Вера Владимировна Калмыкова

Скульптура и архитектура / Прочее / Культура и искусство
Безобразное барокко
Безобразное барокко

Как барокко может быть безобразным? Мы помним прекрасную музыку Вивальди и Баха. Разве она безобразна? А дворцы Растрелли? Какое же в них можно найти безобразие? А скульптуры Бернини? А картины Караваджо, величайшего итальянского художника эпохи барокко? Картины Рубенса, которые считаются одними из самых дорогих в истории живописи? Разве они безобразны? Так было не всегда. Еще меньше ста лет назад само понятие «барокко» было даже не стилем, а всего лишь пренебрежительной оценкой и показателем дурновкусия – отрицательной кличкой «непонятного» искусства.О том, как безобразное стало прекрасным, как развивался стиль барокко и какое влияние он оказал на мировое искусство, и расскажет новая книга Евгения Викторовича Жаринова, открывающая цикл подробных исследований разных эпох и стилей.

Евгений Викторович Жаринов

Живопись, альбомы, иллюстрированные каталоги / Прочее / Культура и искусство

Похожие книги

Образы Италии
Образы Италии

Павел Павлович Муратов (1881 – 1950) – писатель, историк, хранитель отдела изящных искусств и классических древностей Румянцевского музея, тонкий знаток европейской культуры. Над книгой «Образы Италии» писатель работал много лет, вплоть до 1924 года, когда в Берлине была опубликована окончательная редакция. С тех пор все новые поколения читателей открывают для себя муратовскую Италию: "не театр трагический или сентиментальный, не книга воспоминаний, не источник экзотических ощущений, но родной дом нашей души". Изобразительный ряд в настоящем издании составляют произведения петербургского художника Нади Кузнецовой, работающей на стыке двух техник – фотографии и графики. В нее работах замечательно переданы тот особый свет, «итальянская пыль», которой по сей день напоен воздух страны, которая была для Павла Муратова духовной родиной.

Павел Павлович Муратов

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / История / Историческая проза / Прочее
1812. Всё было не так!
1812. Всё было не так!

«Нигде так не врут, как на войне…» – история Наполеонова нашествия еще раз подтвердила эту старую истину: ни одна другая трагедия не была настолько мифологизирована, приукрашена, переписана набело, как Отечественная война 1812 года. Можно ли вообще величать ее Отечественной? Было ли нападение Бонапарта «вероломным», как пыталась доказать наша пропаганда? Собирался ли он «завоевать» и «поработить» Россию – и почему его столь часто встречали как освободителя? Есть ли основания считать Бородинское сражение не то что победой, но хотя бы «ничьей» и почему в обороне на укрепленных позициях мы потеряли гораздо больше людей, чем атакующие французы, хотя, по всем законам войны, должно быть наоборот? Кто на самом деле сжег Москву и стоит ли верить рассказам о французских «грабежах», «бесчинствах» и «зверствах»? Против кого была обращена «дубина народной войны» и кому принадлежат лавры лучших партизан Европы? Правда ли, что русская армия «сломала хребет» Наполеону, и по чьей вине он вырвался из смертельного капкана на Березине, затянув войну еще на полтора долгих и кровавых года? Отвечая на самые «неудобные», запретные и скандальные вопросы, эта сенсационная книга убедительно доказывает: ВСЁ БЫЛО НЕ ТАК!

Георгий Суданов

Военное дело / История / Политика / Образование и наука
Николай II
Николай II

«Я начал читать… Это был шок: вся чудовищная ночь 17 июля, расстрел, двухдневная возня с трупами были обстоятельно и бесстрастно изложены… Апокалипсис, записанный очевидцем! Документ не был подписан, но одна из машинописных копий была выправлена от руки. И в конце документа (также от руки) был приписан страшный адрес – место могилы, где после расстрела были тайно захоронены трупы Царской Семьи…»Уникальное художественно-историческое исследование жизни последнего русского царя основано на редких, ранее не публиковавшихся архивных документах. В книгу вошли отрывки из дневников Николая и членов его семьи, переписка царя и царицы, доклады министров и военачальников, дипломатическая почта и донесения разведки. Последние месяцы жизни царской семьи и обстоятельства ее гибели расписаны по дням, а ночь убийства – почти поминутно. Досконально прослежены судьбы участников трагедии: родственников царя, его свиты, тех, кто отдал приказ об убийстве, и непосредственных исполнителей.

А Ф Кони , Марк Ферро , Сергей Львович Фирсов , Эдвард Радзинский , Эдвард Станиславович Радзинский , Элизабет Хереш

Биографии и Мемуары / Публицистика / История / Проза / Историческая проза