Падшие

Острые шипы ужаса пронизывали моё сознание, и эта мысль так пугала, что я едва могла об этом думать. Я находилась в одном вагоне с Воплощением Смерти.

Пока поезд ехал над Довреном, я смотрела на Тёмную Реку по правую сторону от нас. Казалось, что она кипит и бурлит как живое существо. Я хотела найти Элис.

Этой ночью я выберусь из комнаты, похожу по замку и попробую найти следы своей сестры.

Лунный свет озарял его лицо под капюшоном, и мне показалось, будто я увидела скорбное выражение в его больших серых глазах.

Затем низкий голос Самаэля выдернул меня из мрачных размышлений.

— Скажи мне, что ты узнала о Свободном Народе.

Когда я полезла в корсаж, где хранила два предмета, его взгляд метнулся ниже, очень тщательно следя за этим движением.

— Я нашла информацию, как вы и просили. Таким образом, вам не нужно вышвыривать меня на улицу и забирать деньги, — я вытащила запонку и маленький кусочек бумаги.

Если знание — это сила, то я находилась в явно невыгодном положении. Даже если бы я сама посмотрела на бумажку, то не сумела бы её прочесть.

— Вот, — сказала я. — Думаю, мужчина, у которого я забрала это, был из Свободного Народа. У них такие же маленькие запонки, как и у мужчины, которого вы сегодня казнили. Серебряные в форме зигзага молнии. Один из этих мужчин передал другому записку.

Самаэль забрал и то, и другое из моей руки, затем развернул записку и прочёл.

Мгновение спустя он снова сложил её и убрал в свой плащ.

— Хорошо. Ты сделала, как я просил.

Я моргнула.

— Что там говорится?

Он повернулся ко мне, и его взгляд сделался ледяным.

— Ты хорошо знаешь мюзик-холл Библиотека.

— Чрезвычайно хорошо.

— Если бы Свободный Народ встречался там, где бы они встретились?

— Думаю, на верхнем этаже. Я там не бывала. Туда пускают только самых богатых членов. Но это похоже на Свободный Народ. На верхний этаж ведёт отдельный вход.

— Они встречаются там завтра ночью. Мы как-нибудь можем подслушать их разговор так, чтобы они не поняли? Думаю, мне могут понадобиться твои навыки чтения по губам.

Финн, кажется, всей душой верил в этих мужчин, и может, мне надо сначала предупредить его. Я всё равно кивнула.

— У Эрнальда наверняка везде имеются потайные комнаты, чтобы люди наблюдали за всякими штуками. И да, я умею читать по губам, если это понадобится.

В этот момент до меня дошло, что в мюзик-холле мы столкнёмся с людьми, которые меня знали. И эти люди будут называть меня Лилой.

— Скажи, как долго ты работаешь на Эрнальда, — пробормотал он.

— С семи лет, — это была правда.

— Но ты же была ребёнком, — его голос напоминал острый клинок.

Мои глаза выпучились.

— О, не как куртизанка. Я помогала ему тайно перевозить товары по городу.

— Звучит как весьма интересный эвфемизм.

— Он уважаемый бизнесмен, — это было любимой ложью Эрнальда.

— Воровка в семь лет. Полагаю, это объясняет, почему твои родители не потрудились обучить тебя грамоте.

Мой желудок скрутило. Умение читать нас не прокормило бы, ведь так?

Мама одна воспитывала меня и Элис. И она была довольно хорошей матерью, пока Элис не пропала. Достаточно хорошей, чтобы мы были чистыми и хорошо накормленными, насколько это возможно. Она заботилась, чтобы на столе была еда, рассказывала нам истории.

— Моя мать старалась изо всех сил, — возразила я оборонительным тоном.

— Ты не упомянула отца, — его низкий голос словно вибрировал в вагоне.

— У меня никогда не было отца. Её мужа повесили до моего рождения, возле тюрьмы Лудгейт. Однажды она отвела меня к тюрьме. Предупредила, что если я буду нарушать закон, мне лучше не попадаться. Она прочла мне вывеску над дверью. «Оставь надежду, всяк сюда входящий».

— Её мужа, — повторил он. — Ты не называешь его отцом.

Я повернулась, посмотрев в окно, и стекло запотело от моего дыхания.

— Я была найдёнышем. В младенчестве кто-то оставил меня на её пороге. Мама приютила меня, кормила, согревала. Мы не родня по крови, но она… — я едва не сказала «она и Элис». — Она — всё, что у меня было.

Его глаза сделались пронизывающими, впившись в меня.

— Вот это уже интересно. Ты можешь быть кем угодно.

— Я могу быть кем угодно, но я никто, — я почувствовала, что воздух холодеет, и пожалела, что открыла ему так много. — Вообще никто.

***

Дождь хлестал по нам, пока мы подходили к воротам. Граф, похоже, снова полностью игнорировал меня. Плащ развевался вокруг его тела, пока он проходил через первую арку так быстро, что я не поспевала за ним. Он ускользнул в ночь.

Когда я вошла во двор, подошли два кловианских солдата, зашагавших по обе стороны от меня. Похоже, меня сопровождали в мою комнату.

Я глянула на одного из них — на темноволосого мужчину с приплюснутым носом.

— Где живут слуги? — спросила я.

— В своих домах.

Я нахмурилась.

— Не здесь? Не в замке?

Он пожал плечами.

— Некоторые остаются на ночь. Большинство приходит с утра на весь день.

— Почему они не остаются здесь?

Он бросил на меня косой взгляд, словно я его раздражала.

— Из-за случившегося.

Волоски на моей шее встали дыбом.

— А что случилось?

Тяжёлое молчание воцарилось между нами, пока мы шли к замку.