Падшие ангелы

После того как Мод перелезла через забор, стало ясно, что мы должны нанести им визит, хотя бы для того, чтобы объяснить царапины. Фасад их дома такой элегантный, в саду полно розовых кустов, а ступеньки, ведущие к двери, выстланы черно-белой плиткой. (Дверь нашего дома выходит прямо на тротуар. Но я должна попытаться не делать сравнений.)

Я надеялась, что только оставлю визитку, но Китти Коулман любезно пригласила нас в свою дневную гостиную. Меня покоробило, когда я увидела цвета, в которых выполнена эта комната, — горчично-желтый с темно-коричневым бордюром; наверно, это сейчас в моде. Она их назвала «золотисто-желтый» и «шоколадно-коричневый», что звучит лучше, чем выглядит. Я предпочитаю наш бордовый. Ничто не может сравниться с гостиной в простом бордовом цвете. И потом, у меня нет дневной гостиной — возможно, если бы у меня была такая светлая комната, как у нее, на первом этаже, то и я бы покрасила ее в желтый цвет.

Хотя сомневаюсь.

У нее очень утонченный вкус — расшитые шелковые шали на диванах, папоротники в горшках, вазы с сушеными цветами, детский рояль. Несколько шокировал современный кофейный сервиз в мелкую черно-желтую клетку, от которой у меня закружилась голова. Лично я предпочитаю простой рисунок из роз. Но chacun à son goût.^[7] Ай-ай! Я совершила ошибку, сказав это вслух, на что она ответила по-французски. Я ни слова не поняла! Сама виновата — не нужно было выделываться.

Ушла я из их дома, втайне утешенная одним соображением. Даже двумя. По крайней мере, девочки в восторге друг от друга, а Лайви не помешает благоразумная подружка. Думаю, Мод может оказать на нее хорошее влияние, если только сама, как все мы, не подпадет под чары Лайви; все, за исключением милашки Айви Мей, на которую никак не действует неумеренность ее сестры. Она не перестает меня удивлять. Такая спокойная и не позволяет Лайви брать над ней верх.

И второе утешение: приемы у Китти Коулман по вторникам — в тот же день, что и у меня. Когда мы это выяснили, она улыбнулась едва заметной улыбкой и сказала: «Ах, какая жалость». Но я свои переносить не буду — есть традиции, которые я не собираюсь нарушать. И я знаю, что она свои тоже не станет переносить. Так что мы, по крайней мере, можем не посещать приемы друг друга.

Не могу даже сказать, почему она мне не нравится. Она безукоризненно вежлива, у нее прекрасные манеры и приятная внешность. А к этому отличный дом, красивый муж и умная дочка. Но я бы не хотела поменяться с ней местами. В ней чувствуется какая-то неудовлетворенность, распространяющаяся на все, что ее окружает. И я знаю, что с моей стороны нехорошо так думать, но я сомневаюсь, что она добропорядочная христианка. Мне кажется, она слишком много думает и слишком мало молится. Но они единственные люди поблизости, с кем мы знакомы, и девочки уже успели подружиться, а потому, боюсь, нам придется часто встречаться.

Когда мы вернулись домой и уселись в нашей маленькой гостиной, я не могла заставить себя не поглядывать в окно на их великолепный дом. Он всегда будет торчать там, напоминая мне об их более высоком положении. Это меня так расстроило, что дорогая чашка выскользнула из руки, ударилась о блюдце и треснула. И тут я разрыдалась, и даже ручки Айви Мей, обвившие мою шею (обычно она не любит обниматься), ничуть меня не успокоили.

Июнь 1903

Мод Коулман

Нам с Лавинией просто не терпится попасть на кладбище. Теперь, когда мы можем ходить туда вместе, это будет гораздо веселее, чем прежде. Но со времени переезда Уотерхаусов в дом, стоящий в нижней части сада, нам это так ни разу и не удалось, все время что-нибудь да помешает: то мы ездили к тетушке Саре на Пасху, то Лавиния заболела, то мамочке или миссис Уотерхаус нужно нанести кому-то визит, то исполнить какое-то поручение. Вот ведь незадача: мы живем рядом с кладбищем, но никто не может отвести нас туда, а одних нас не отпускают. Жаль, что нянюшка уехала к своей старенькой матери, а то бы она могла нас сводить.

Вчера я спросила мамочку, не сходит ли она с нами.

— Я очень занята, — ответила она.

Мне она вовсе не показалась занятой — просто читала книгу. Но я ей ничего не сказала. Теперь, когда нянюшка уехала, считается, что за мной ухаживает мамочка. Но все заканчивается тем, что мне приходится обращаться к Дженни и миссис Бейкер.

— У Дженни слишком много дел, чтобы таскаться туда с тобой.

— Ну пожалуйста, мамочка. Ну совсем ненадолго.

— Прибереги этот жалостливый тон для кого-нибудь другого. Научилась у Лавинии, но тебе не идет.

— Извини. Но может… может, ты давала Дженни какие-нибудь поручения в Виллидже. Тогда она могла бы взять нас.

— Тебе разве уроки делать не надо?

— Я уже сделала.

Мамочка вздохнула:

— Осенью пойдешь в школу. Твоей гувернантке за тобой не угнаться.

Я попыталась облегчить ей задачу:

— Может, тебе нужно книги вернуть в библиотеку?

— А знаешь — нужно. Ну хорошо, иди скажи Дженни, чтобы пришла ко мне. И заодно, когда будет в Виллидже, пусть узнает, привезли ли ткань, что я заказывала.