Падшие ангелы

Я еще никогда не была у каменщиков. На площадке у них было полно всяких камней — большие глыбы и плиты, голые надгробия, постаменты, а еще несколько обелисков в углу, которые опирались один на другой. Там было много пыли, а земля — вся сплошной песок. Отовсюду доносилось «тюк-тюк-тюк» — работали каменщики.

Лавиния вошла во двор.

— Можно нам посмотреть книгу ангелов? — спросила она человека за конторкой.

Я решила, что она очень смелая.

Но он, казалось, ничуть не удивился. Вытащил с полки у себя за спиной большую пыльную книгу и положил ее на конторку.

— Нашего ангела мы отсюда и выбрали, — объяснила Лавиния. — Я люблю ее разглядывать. Тут сотни ангелов. Они такие милые.

Она начала листать страницы. Там были всякие ангелы — стоящие, коленопреклоненные, поднявшие голову к небесам, смотрящие вниз, с закрытыми глазами, держащие венки, трубы, придерживающие на себе туники. Там были ангелы-младенцы, ангелы-близнецы, херувимы, головки маленьких ангелов с крылышками.

— Хорошенькие, — сказала я.

Не знаю точно почему, но мне не очень нравятся кладбищенские ангелы. Они какие-то гладкие и правильные, а глаза у них такие пустые — даже если я встаю прямо перед ними, они, кажется, никогда на меня не смотрят. Какая польза от посланника, если он тебя даже не замечает?

Папочка ненавидит ангелов, потому что, по его словам, это сентиментальщина. Мамочка называет их пресными. Я нашла это слово в словаре — оно означает «неинтересные, пустые». Думаю, она права. Именно такие у них глаза. Мамочка говорит, что ангелы привлекают внимания больше, чем заслуживают его. Когда на надгробии ангел, то все смотрят на него, а не на другие памятники вокруг, но на самом деле — что на него смотреть? Ничего в нем такого нет.

— Почему ты так любишь ангелов? — спросила я Лавинию.

Она рассмеялась.

— Разве их можно не любить? Они посланники Бога, и они несут любовь. Когда я смотрю на их лица, мне становится так спокойно и надежно.

Я думаю, это и есть пример того, что папочка называет сентиментальным мышлением.

— А где именно находится Бог? — спросила я, думая об ангелах, которые перелетают между Ним и нами.

Лавиния была потрясена моим вопросом и перестала листать страницы.

— Там, наверху, где же еще? — Она показала на небеса. — Ты что — ничего не слушаешь в воскресной школе?

— Но там звезды и планеты, — сказала я. — Я знаю — я их видела в папочкин телескоп.

— Осторожнее, Мод Коулман, — сказала Лавиния, — не богохульствуй.

— Но…

— Прекрати! — Лавиния закрыла уши руками. — Я не могу это слушать!

Айви Мей захихикала.

Я сдалась.

— Ну, хорошо. Идем к Дженни.

На этот раз Дженни ждала нас у главных ворот, вся красная и запыхавшаяся, словно ей опять пришлось подниматься в гору, но живая и здоровая, чему я очень обрадовалась.

— Где вы были, девочки? — воскликнула она. — Я тут вся изволновалась!

Мы начали спускаться вниз, когда я спросила у нее, узнала ли она про материю для мамочки.

— Книга! — взвизгнула она и побежала назад на кладбище. Мне очень не хочется думать о том, где она могла ее оставить.

Дженни Уитби

Бегать по поручениям хозяйки мне было ох как не по душе, доложу я вам. И прекрасно знает ведь, как я занята. Встаешь ни свет ни заря и до девяти вечера на ногах. И всего один выходной в году, не считая Рождества и следующего за ним дня. А ей взбрендило, чтоб я отнесла книги и захватила на обратном пути материю — хотя вполне могла бы сделать это сама. У меня на чтение времени нет, даже если бы захотела, да я и не хочу.

И все же день был теплый, солнечный, и, должна признать, выйти на улицу было очень даже неплохо, хоть я и не люблю взбираться вверх по холму в Виллидж. Мы добрались до кладбища, и там я собиралась оставить девочек и пробежаться по магазинам. Но тут я увидела его собственной персоной. Он, шагая чуть подпрыгивающей походочкой, катил по двору тачку. Он повернул голову и улыбнулся мне, и я подумала:

«Ну-ка, погоди минуточку…»

И тогда я сказала девочкам, что у них есть полчаса — не больше, пусть делают что хотят. Они собирались разыскать мальчишку, с которым играют, и я предупредила их, чтобы были с ним поосторожнее, они тут такие грубияны. И чтобы за маленькой присматривали — за Айви Мей. У нее вроде такая привычка — вечно тащиться сзади, хотя, уверена, ей просто так нравится. Я заставила их всех взяться за руки. И они понеслись в одну сторону, а я — в другую.

Ноябрь 1903

Китти Коулман