Падшие ангелы

Толпа разразилась одобрительными криками. Я положила руки на плечи женщины, стоявшей передо мной, и подпрыгнула, чтобы посмотреть поверх людских голов.

— Мод! — крикнула я, но было так шумно, что она бы меня в жизни не услышала. Женщина нахмурилась и сбросила мои руки.

Миссис Панкхерст подождала когда смолкнет шум.

— Ораторы у нас расписаны на весь день, — начала она, когда стало потише, — и без дальнейшего промедле…

— Мод! Мод! — кричала я.

Миссис Панкхерст помолчала немного, потом чуть дернула головой.

— Я бы хотела представить вам…

— Мод!

— Лавиния! — услышала я и увидела руку, мелькнувшую над головами далеко справа от меня.

Я махнула в ответ и продолжала махать, проталкиваясь к этой руке.

Миссис Панкхерст снова замолчала.

«Шш-ш-ш! Шш-ш-ш!» — зашипели женщины на трибуне.

Я продолжала протискиваться к Мод, раздвигая людей вокруг себя и не обращая внимания на то, что происходит на трибуне. Потом впереди я увидела венок из дельфиниумов и жасмина, который сама сплела этим утром для соломенной шляпки Мод. Еще одно, последнее усилие — и я добралась до нее.

Мы крепко вцепились друг в дружку. Сердце Мод бешено колотилось, а я дрожала.

— Давай уйдем от всех этих людей, — прошептала Мод. Я кивнула и, продолжая держаться за Мод, позволила ей прокладывать нам дорогу прочь от трибуны и из толпы людей, слушающих миссис Панкхерст.

Наконец мы оказались на свободном пространстве. Когда мы добрались до деревьев, возле которых заканчивалось столпотворение, я остановилась.

— Меня сейчас вырвет, — сообщила я.

Мод подвела меня к дереву, где я, никем не замеченная, могла опуститься на колени. После этого мы нашли тенистое место и сели под деревом. Несколько минут мы молча глядели на неспешно прогуливающихся либо же торопящихся людей, которые отделялись от одной группы, стоящей вокруг трибуны, и присоединялись к другой. С того места, где мы сидели, были видны четыре трибуны. Издалека женщины, выступавшие на них, казались крохотными, их руки молотили воздух, как крылья ветряной мельницы.

Мне ужасно хотелось пить.

Я знала, что Мод в конце концов заговорит и задаст тот вопрос, который должно было задать и которого я страшилась.

— Лавиния, — сказала она наконец, — а где Айви Мей?

Впервые за весь этот день я начала плакать.

— Не знаю.

Мод Коулман

Мамочка сидела всего через два дерева от нас. Но нашли мы ее, только когда митинг закончился.

Искать кого-либо, пока произносились речи и толпа стояла плотной стеной, было бессмысленно. Лавиния пребывала в отчаянии, но я знала, что Айви Мей — разумная девочка. Может, она и мало говорит, но все слышит и наверняка знает, что мы должны встретиться с мамочкой у пятой трибуны после «Великого крика», уж не знаю, что у них так называлось.

Это то, о чем я не переставала твердить себе и что повторяла Лавинии, когда она была в состоянии слушать. В конечном счете она положила голову мне на колени и уснула. Как это на нее похоже: уснуть в такой драматический момент. Она любит мелодраму, настоящая же драма для нее скукотища. Я нервничала, ожидая, когда кончатся речи и проснется Лавиния.

Наконец раздался звук горна. Когда горн прозвучал во второй раз, Лавиния села. Лицо у нее было красное и помятое.

— Который час? — спросила она, зевая.

— Не знаю точно. Около пяти, я думаю.

Толпа вдалеке махала руками и весело кричала. Горн прозвучал еще раз. Звук голосов, слившийся в единый крик, нарастал, словно симфонический оркестр, начинающий играть крещендо. Это было похоже на что-то вроде «Красим вещи». И только на третий раз я поняла, что они кричат: «Голоса женщинам!» Последний крик прозвучал как удар грома, а последовавшие за ним смех и одобрительные восклицания напоминали хлынувший из туч дождь.

Потом толпа внезапно начала разделяться и потекла в нашу сторону. Я оглядывала лица людей, проходивших мимо нас, — нет ли среди них знакомых. Я увидела Юнис, которая пронеслась мимо с одиноким транспарантом и древком. Она нас не заметила, а мы не попытались ее остановить.

— Нужно идти к трибуне номер пять, — сказала я. — Там непременно кто-нибудь будет.

Мы взялись за руки и начали продвигаться сквозь толпу, что было нелегко, поскольку все шли в противоположную сторону. Повсюду были видны усталые лица: дети, просящие пить, нетерпеливые женщины, озабоченные мужчины, не знающие, как им добраться до дома в такой толпе. Теперь, когда люди больше не двигались организованными колоннами, на улицах, примыкающих к Гайд-парку, должно быть, воцарится хаос, они будут заполнены людьми, кебами и битком набитыми омнибусами. Чтобы добраться до дома, понадобится не один час.

Наконец мы оказались у трибуны, которая, по моим представлениям, должна была иметь пятый номер, но транспарант с этой цифрой уже сняли. Миссис Панкхерст и другие женщины сошли с повозки, и теперь мужчина впрягал в нее лошадь.

— Они увозят трибуну! — воскликнула я. — Как же мы теперь найдем мамочку?

— Вон Каролина Блэк, — сказала Лавиния, дернув меня за рукав. — Что это на ней такое надето?