Падшие ангелы

Прошло немного времени, и мы стали чувствовать себя получше. Женщины вокруг нас говорили и смеялись, явно пребывая в возбужденном состоянии. В воздухе витал невнятный гул женских голосов, иногда высоких и громких, но не пугающих, как могло бы быть, соберись здесь мужчины. Трудно было не заразиться их воодушевлением. И они вовсе не были похожи на суфражисток. Многие из них были такие же, как мы, — вышли на улицу из любопытства и вовсе не размахивали транспарантами и не кричали. Здесь было много женщин с дочерьми, некоторые совсем молодые. Тут были даже совсем маленькие девочки с зелеными и пурпурными лентами в волосах. Они сидели в коляске неподалеку от нас.

Лавиния сжала мою руку и сказала:

— Это ужасно волнительно. Тут все!

«Кроме мамочки», — подумала я. Интересно, чем они там занимаются с Каролиной Блэк.

Потом оркестр, которым дирижировал человек с пышными усами, начал играть марш из «Аиды», и все встали ровнее, словно вдоль процессии натянули провод. Над толпой повис гул ожидания. Откуда ни возьмись появилась Юнис и выкрикнула: «Прекрасно! Теперь транспаранты поднять!» Женщины вокруг нее подняли древки и вставили в держатели по своим сторонам, потом другие, увидев наши поднятые транспаранты, подняли свои, и теперь далеко впереди и позади я видела транспаранты, плывущие над морем голов. И мне впервые тоже захотелось нести транспарант.

Через несколько минут гул смолк, потому что мы так и остались стоять на месте.

— Ну, мы уже пойдем когда-нибудь? — воскликнула Лавиния, подпрыгивая от нетерпения. — Если мы сейчас же не пойдем, я умру!

И вдруг мы тронулись. Транспаранты впереди дернулись, и перед нами образовалось свободное пространство.

— Вперед! — крикнула Юнис. — Пошли, девочки!

Мы начали двигаться, и зрители на тротуаре оживились, а я почувствовала, как мурашки побежали у меня по коже. Кроме нашей тут были еще шесть колонн, идущих из разных мест Лондона по направлению к Гайд-парку. Это было так захватывающе — чувствовать себя частью чего-то огромного, тысяч и тысяч женщин, делающих то же самое одновременно с нами.

Колонне потребовалось какое-то время, чтобы начать двигаться размеренным шагом. Мы все время останавливались и трогались опять, так мы миновали Сент-Панкрас и Юстон-стейшн. Мужчины по обе стороны дороги смотрели на нас, некоторые хмурились, некоторые свистели, но большинство улыбались, как улыбается мой дядя, когда думает, что я сказала какую-нибудь глупость. Женщины были настроены более сочувственно, они улыбались и махали нам. Некоторые даже к нам присоединялись.

Сначала Лавиния была очень возбуждена: подпевала оркестру, рассмеялась, когда транспарант впереди нас стал развеваться на ветру. Но когда мы, пройдя Юстон, перешли на размеренный шаг и направились в сторону Грейт-Портланд-стейшн, Лавиния тяжело вздохнула. Она едва волочила ноги.

— И это все? Мы теперь так и будем идти? — жалобным голосом спросила она.

— В Гайд-парке будут произносить речи. Это недалеко. И мы пройдем по Оксфорд-стрит, там можно будет посмотреть магазины.

Я сказала это убежденным голосом, хотя на самом деле не знала, каким маршрутом мы пойдем. Мои познания в географии Лондона были более чем поверхностными — я редко выезжала в город, а если и выезжала, то всегда просто шла за мамочкой или папочкой. Главные реки Африки я знала лучше улиц Лондона.

— А вон Саймон, — показала Айви Мей.

Увидеть знакомое лицо было облегчением. Саймон вышел из толпы и присоединился к нам.

— А ты что здесь делаешь, гадкий мальчишка? — спросила Лавиния, сжимая его руку.

Саймон покраснел.

— Пришел вас искать.

— И ты пойдешь с нами в колонне? — спросила я.

Саймон оглянулся.

— Но тут же одни женщины?

— Нет, вон в оркестре одни мужчины. Оставайся с нами.

— Ну, разве что немного. Но мне нужно идти за лошадью к Гайд-парку.

— За какой лошадью?

Саймон удивленно посмотрел на меня.

— Лошадь для дам. Для твоей мамы. Она тебе не говорила?

— У мамочки нет никакой лошади. Она ненавидит лошадей.

— Лошадь есть у одного приятеля мистера Джексона. Они ее одолжили на день.

— Мистера Джексона? А он-то тут при чем?

По виду Саймона было ясно — он жалеет, что затеял этот разговор.

— Твоя мама спросила мистера Джексона, не знает ли он кого-нибудь, кто мог бы одолжить лошадь. Ей была нужна белая лошадь. А у его приятеля на Бейкер-стрит есть белая лошадь. И он одолжил ей эту лошадь, а меня попросил забрать ее и привести назад.

Оркестр начал играть песню короля пиратов из «Пиратов Пензанса».^[33] Я пыталась понять, что сказал Саймон, но в окружении стольких людей и в таком шуме думать было трудно.

— Мамочка никогда не ходит на кладбище. Где она могла увидеть мистера Джексона?

Саймон пожал плечами.

— Он приходил к ней в Холлоуэй. И я слышал, как они недавно разговаривали на кладбище — о суфражистках и всяком таком.

— Но она хоть не едет на этой лошади? И где она?

Саймон снова пожал плечами.

— Сама увидишь. Она в голове колонны.

— А это далеко?

— Я тебе покажу. — Саймон тут же нырнул назад в толпу на тротуаре, кажется испытывая облегчение — ему не нравилось идти в колонне женщин.