Падшие мальчики

Провели вскрытие. Доктора тоже орудовали ножами. Эти дикари вскрыли грудную клетку Ноя, ломая кости и играя с его серым сердцем. Маршалл закашлялся и испугался, что его снова стошнит. Образы заполонили голову.

Цветы с похорон. Гроб из красного дерева. Скамьи. Мешки для трупов.

Клэр.

Маршалл опустил нож — лезвие лязгнуло о тарелку. Сердце замерло

Из-за возрастающей с каждым днем паранойи он боялся, что стены треснут, открыв взору еще больше скучающих репортеров, что, когда он будет кипятить воду для чая, чайник взорвется у него в руках. Смерть таилась повсюду: в крови на тарелке, в ноже, в остром крае кухонного стола. В нем самом.

Сквозь запотевшую дверь ванной проступали очертания тела Клэр. Она подняла лицо к струям душа и уперлась ладонями в плитки. Маршалл смотрел на жену, и в нем закипало желание. Стоило ему скинуть одежду, как от холода волоски на шее поднялись. Он прижал пальцы к двери и отвел ее в сторону. Тонкие завитки пара коснулись его груди и осели на коже. Капли сверкали, словно бриллианты, на которые можно было купить что угодно, кроме того, что помогло бы сохранить рассудок в этом чокнутом мире.

Клэр не обернулась. Не могла. Мокрые волосы длинной буквой V лежали между лопатками. Он замер, боясь исходящего от нее гнева, смотрел, как она дышит. Под кожей, как и у него, проступали ребра. Маршалл шагнул под душ, прошептав ее имя. Она не ответила, не шелохнулась, когда он ее коснулся. Вскоре Маршалл заплакал, его глаза покраснели. Он обнял Клэр сзади, прижался лицом к ее спине. Она выпрямилась и ушла, не сказав ему ни слова.

Глава 18

Маршалл совсем забыл о диске Симоны — вспомнил о нем лишь за день до отъезда в Ванкувер. Они отправлялись навестить родителей Клэр — первый визит после смерти сына. Он боялся этой встречи, боялся, что ему придется говорить, хотя никакими словами горю не поможешь. Отношения с ее родителями у него были натянутыми и в лучшие времена.

Он пытался выкинуть Редманов из головы, когда шел в кабинет, чтобы достать диск из сумки. Миновал комнату Ноя. Дверь была приоткрыта. Его снова бросило в холодный пот. Секунду назад во рту оставалась слюна — теперь там воцарилась пустыня. Он пересек коридор и коснулся двери. Болтающееся на пальце обручальное кольцо звякнуло о дерево. Он вздрогнул.

Мягкий свет проник в комнату. На кровати, прижав к себе одежду Ноя, сидела Клэр, спиной к нему.

—Ты в порядке, детка?

Он услышал ее всхлип, тихий и сдавленный.

— Нет, не в порядке.

— Что ты делаешь?

Она не ответила. Над ней возвышалось окно. За ним ярился холодный ветер, тонкие ветви царапали стекло, словно хотели проникнуть внутрь.

— Ответь мне, Клэр. Пожалуйста.

Она обернулась к нему — теперь он видел очертания ее носа. Остальное лицо скрывалось в тени.

— Я вдыхаю его запах.

Маршалл вставил диск в видеоплеер и включил телевизор.

В одной руке он держал пульт, в другой — бокал «Гевюрцтраминера». Он поболтал вино, насладился его ароматом и залпом выпил. Вкус волновал Маршалла меньше всего. Струйка побежала по подбородку — он смахнул ее, уколов ладонь о четырехдневную щетину. Алкоголь обжег желудок.

Появился логотип фирмы, сопровождаемый музыкой, за которую он заплатил нереальную сумму. Экран потемнел. Маршалл видел отражение своего лица на экране в свете неумело собранной лампы из «ИКЕА», установленной в углу комнаты. Оно напоминало обтянутый кожей череп, в челке появилась новая седая прядь. Он обнаружил ее вчера утром.

Проступило название. Начались знакомые фоновые эффекты: звук падения капель и жутковатая органная музыка. Симона была прекрасным монтажером, потому у видео был стиль, которого само шоу не заслуживало. Хотя в этом и заключалась изюминка: оно казалось смешным в своей правдоподобности. Маршалл все это уже видел. Они давно работали по шаблону. Менялись только клиенты.

В работе Симоны он не сомневался, просто ему нравилось смотреть записи, прежде чем отсылать их заказчику. Дети строили рожицы по сигналу, бу-эффекты звучали в нужных местах.

Вампиры. Маленькие и бледные. Окровавленные рты. Симона заменила их смех на рычание пумы. Мерцает свет, дети кружатся в ярких вспышках. Он смотрел, как их тела искривляются и руки взмывают в воздух.

Маршалл услышал смех, выбивающийся из общей атмосферы.

Смеялся один из мальчиков. Маршалл подскочил — так резко, что в спине щелкнуло, — глубоко вздохнул и почувствовал во рту мускусный привкус вина. Он потянулся к пульту, но тот исчез — провалился между подушками.

Взгляд снова метнулся к телевизору.

Между вспышками Маршалл увидел мертвого мальчика, стоящего у гроба. Он не двигался, хотя остальные извивались. Музыка оборвалась.

Пальцы Маршалла замерли, так и не добравшись до пульта. Мертвая тишина объяла его, и ему стало страшно. Он пытался отвести взгляд от экрана, но шея словно превратилась в камень. Маршалл оказался в ловушке собственной плоти.