Падшие в небеса.1937

– Петр Иванович, ну полноте! Полноте мальчишку тут пугать! Верит еще пацан. Нужно осторожней! Вы вот что, Павел, вы на него внимания не обращайте! – директор совхоза кивнул на старика. – Он совсем тут озлобился. И болтает много. Хотя, конечно, некое разумное в его словах есть. Но я советую вам его не слушать. А от себя вот что скажу: тут главное – готовиться к худшему, а не к лучшему. Это первый закон. И не надейтесь вот так отчаянно, что вас выпустят. Поверьте. Те, кто в камере, они тут надолго. Минимум на полгода. А там…

– А что там? – с тревогой спросил Павел.

– А там, молодой человек, либо суд, вернее то, что называется у Сталина судом, а на самом деле судилище! Либо, как вы надеетесь, свобода. Но вот только суд гораздо быстрее и чаще бывает. Свобода – она призрачна! А там. Там после их большевицкого суда вас могут отправить в лагерь. Или… – словно римский сенатор заявил Оболенский.

Он встал и, вытянув вперед руку, махнул на дверь камеры.

– Что «или»? – переспросил Павел.

– Или вас приговорят, как это ласково говорится на языке большевиков, к стенке, то бишь к расстрелу! Намажут лоб зеленкой и все! Финита ля комедия, мой друг!

– Петр Иванович, ну хватит пугать молодого человека! – воскликнул Гиршберг.

Но Павел не испугался. Он с равнодушием выслушал перспективы своей судьбы. Надежда на то, что его выпустят, еще теплилась в его душе. А вот директор совхоза, как показалось Павлу, сам ужаснулся от слов Оболенского. Илья Андреевич растерянно забормотал:

– Павел, знайте, не всех тут расстреливают. Меня вот допрашивали много раз. Даже суд был в Минусинске. И что? На пересуд отправили сюда, в Красноярск. Так что есть, я думаю, еще справедливость! И вы увидите, тут, в Красноярске, нас с Лепиковым обязательно оправдают! Обязательно! Нужно только верить!

«Значит, их не осудили! Значит, моя статья не стала решающей в этом процессе! Значит, они и не могут держать на меня зла! И я не стал невольным участником их заточения сюда!» – облегченно подумал Клюфт.

Открылась дверь. Арестанты вздрогнули. Все, кроме старика. Оболенский с невозмутимой ехидной улыбкой сидел на табурете. Петр Иванович, словно издеваясь, презрительно рассматривал надзирателя в форме оливкового цвета. Тюремщик даже смутился и заорал:

– Угдажеков, Клюфт, Гиршберг, на выход!

Директор совхоза привстал с табурета и вялым голосом спросил:

– С вещами?

– Ты что не слышал, на выход! Раз подали просто команду на выход, значит на выход без вещей! Когда кричат с вещами на выход, тогда с вещами на выход! Что тут неясного?! – рявкнул на него охранник.

Хакас спокойно встал и, заведя руки за спину, вышел из камеры. Клюфт тоже медленно двинулся к выходу, но его остановили:

– Не торопиться! По одному!

В коридоре ждал низенький конвоир, молодой салага-солдат. Он неуверенно пискнул на Клюфта:

– Лицом к стене, руки за спину!

Клюфт даже ухмыльнулся от фальцета этого, совсем детского, голоса. Но тут, же рявкнул бас старшего:

– А ну, Иванов! Командовать уверенней! Арестованного Клюфта в кабинет номер сто сорок. К следователю Маленькому!

Павел шел по коридорам тюрьмы и испытывал странное ощущение, что он здесь все знает досконально! Как будто он живет в этих мрачных стенах уже давно. Как будто он провел за решеткой в этом мрачном здании несколько лет, а может, полжизни. Этот запах, казавшийся поначалу страшным и противным, больше не раздражал. Гул шагов по каменному полу и бряцанье замков воспринимались на слух как должное. Отдаленные крики и шум возни уже не казались столь зловещими. Но главное, Павел впервые за все это время после ареста увидел небо. Серое зимнее небо, затянутое противными, однообразными грязными облаками! Без солнца и голубизны! Это небо он видел сквозь зарешеченные окошки в длинном коридоре! Но это небо казалось ему таким радужным и красивым! Это небо, оно летело за ним вслед из одного окошка в другое.

– Головы не поднимать! Не поднимать!

Клюфта подвели к очередной решетке. Павел увидел красную табличку, привинченную на стене: «Оперчасть. Следственный отдел».

«Ну вот, новая страница моей тюремной эпопеи», – с грустью подумал Клюфт.

Конвоир подвел его к одной из десятка одинаковых дверей. Но в отличие от камерных, на ней не было засова с замками и маленького окошечка «кормушки» для раздачи пищи. Клюфт понял, что это кабинеты следователей. И тут все пойдет по-другому.

– Лицом к стене! Стоять. Руки за спину! – скомандовал паренек-конвоир.

Тюремщик осторожно приоткрыл дверь и заглянул вовнутрь. Он что-то спросил в кабинете, рванул ручку на себя, уже более уверенней прикрикнул на Павла:

– Все, заходи!

Клюфт переступил порог. Сзади пропищал охранник:

– Товарищ лейтенант! Арестованный Клюфт на следственное действие доставлен!

Из глубины раздался низкий мужской голос:

– Все свободны!

Охранник исчез за дверью, затерявшись в запахе длинного и вонючего тюремного коридора.

Глава десятая