Падшие в небеса. 1997 год

— Если вас не будет. Валериан не понял его слов. Вернее не захотел понять. Он растерянно, с совершенно глупым и безучастным взором глядел на Маленького. Он даже не переспросил у Маленького смысла его последней фразы. Но Леонид, вздохнув сам, добавил:

— Он просил меня тоже, самое, что просили вы. Он просил раньше вас. Он сказал, что ваша жена просто устала от вас и ей нужна свобода. Вот так. А вы говорите… эх жалко мне вас. Я-то, конечно, этим заниматься не буду,… но где гарантия, что они не обратятся к другому, как вы говорите, человеку с возможностями?

— Вы лжете… — Скрябин плакал. Маленький увидел, что на щеках у этого человека блестели слезы. Леонид вновь тяжело вздохнул:

— Это мне все равно, что вы думаете. Я сказал, а вам уж решать верить или нет.

Скрябин неожиданно вскочил из-за стола. От резкого движения, упал бокал с вином. Его бардовая жидкость моментально растеклась по белоснежной скатерти.

Пятно стало похоже на кровь. Валериан нервно замахав руками, завертел головой и, бросился к выходу, чуть не сбив на пути администратора ресторана. Скрябин резко отворил массивную дубовую дверь с резным стеклом и выскочил на улицу. Ему вслед, грустно ухмыляясь, смотрел Леонид. Маленький, покачав головой, едва слышно буркнул себе под нос:

— Ты еще вернешься дурачок. Вернешься…

* * *

Настоятель шилинского храма отец Андрей с удивлением смотрел на человека стоящего посреди центрального зала церкви. Правда сама она еще и церковью то и не была. Конечно, снаружи она уже преобразилась. Забелели отреставрированные стены, заблестели новенькие купола и загорелись недавно вознесенные на их макушки кресты. Но вот внутри,… внутри храм все еще выглядел сиротливо. Окончание генерального ремонта, а по сути дела и вообще поной реставрации порушенной и разоренной ранее церкви превратило ее в настоящий склад. Повсюду стояли бочки с краской и лежали доски, плиты и прочие стройматериалы. В этом бардаке пожилой человек в отутюженном новеньком костюме и галстуке смотрелся нелепо. Отец Андрей нахмурился и, сделав два шага вперед, спросил басовито:

— Вы ко мне уважаемый? — вопрос разнесся эхом под сводами церкви. Незнакомец не ответил, а лишь склонив голову, перекрестился и медленно шагнул навстречу отцу Андрею.

Священник ждал. Он попытался рассмотреть лицо гостя, но не смог. Человек низко опустил голову, да и полумрак помещения словно скрывал черты лица.

— Уважаемый, вы по какому делу? — тревожно спросил отец Андрей. — Вы что из стройинспекции? Или из администрации края? Человек молча, подошел к священнику и лишь после паузы тихо сказал:

— Нет, я не из администрации края и не из стройинспекции.

— А кто же вы?

— Я человек, которому нужна помощь.

— Чем я вам могу помочь? — удивился отец Андрей.

— Я пришел за помощью к Богу… Отец Андрей удивленно дернул бровями. Словно виновато попятился назад и тихо буркнул:

— Вообще-то еще церковь закрыта. Тут видите, еще какой бардак, тут еще вот не прибрано, да и алтаря видите нет. Тут все очень не так как должно быть…

Незнакомец ухмыльнулся и посмотрел на отца Андрея. Священник увидел, что перед ним стоит совсем, пожилой, точнее даже сказать старый мужчина. Седые волосы морщинистое лицо, но глаза. Глаза грустные и как показалось отцу Андрею вовсе не старые. Они словно не принадлежали этому человеку.

— Я видел эту церковь в гораздо худшем состоянии и ничего…

— Что ничего? — удивился священник.

— И ничего, молился, молились, а что было делать…

— Грустно вздохнул мужчина.

— Вы тут молились? Когда?

— Это было, очень давно. Отец Андрей пожал плечами:

— Как давно? Церковь-то давно и церковью-то не была. Тут и кочегарка была и склад и еще что-то, как тут можно было молиться?

— Я молился, когда тут была тюрьма…

— Что?! — священник вздрогнул от неожиданности. — Тут?!!! Тюрьма? Вы что-то путаете, тут не было тюрьмы, по крайней мере, мне местные жители говорили… про то, что тут было. Но про тюрьму, что-то никто, ни слова не сказал…

— А они, наверное, не помнят. Тут, скорее всего тюрьма-то была недолго. Года два, три. Как я предполагаю.

— И когда ж? В каком году тут тюрьма была? — подозрительно спросил отец Андрей. Ему вдруг показалось, что мужчина не в себе. Незнакомец неожиданно размашисто перекрестился и, посмотрев в глаза священнику, грустно улыбнулся:

— В тридцать седьмом батюшка. В тридцать седьмом…

— Когда? В тридцать седьмом? Хм, однако. И что ж… вы тогда тут молились? Вы что тут… сидели что ли? В этой тюрьме? Незнакомец тяжело вздохнул и, вновь перекрестившись, посмотрев куда-то ввысь, тихо сказал:

— Да как сказать сидел. Пару часов был. Ну, если пару часов заключения назвать сидением, то, наверное, так.

— Как это пару часов? — не понял незнакомца отец Андрей.

— Так батюшка, так,… можно было в тридцать седьмом… сидеть в церкви как в тюрьме… пару часов. Время, было такое. Время,… страшное время. Отец Андрей внимательно посмотрел на мужчину и, вздохнув, соучастным тоном спросил:

— Ну, а ко мне-то зачем пришли?

— Честно?

— Да уж в церкви-то лгать негоже… место святое…