Пафосное стремление называться

По наблюдениям Мартина Сью, ему принадлежал уникальный талант, который современность склонна недооценивать — ослепительность. Рецепт её достаточно прост, если силиться его описать, однако Мартин знал, что никому кроме него она не могла быть под силу.

Во-первых, нужно быть таким, каким хотят быть все люди. Красивым, умным, обладать безусловно выдающимся талантом и смелостью это признавать. Просто есть люди разных сортов, и притяжение к лучшему для людей так же естественно, как дыхание.

Во-вторых, при очевидности превосходства нужно порционно позволять окружающим греться в твоих лучах. Это несложно — галантная улыбка для дам, восхищённый взгляд для преподавателей, искусно созданная иллюзия дружбы для мужчин. Всё очень просто. А с девчонкой всё же придется косметически повозиться — одна улыбка, пару классических реверансов, и он снова может быть уверен в сохранности «их маленькой тайны». Люди примитивны, живущие во имя возложения себя на мифический алтарь, и, как правило, имя ему — любовь.

От одного этого слова Мартин поморщился — он не любил упоминания нелепицы. И когда занятия по трансфигурации стихийно превращались в авторскую проповедь этого рыжего чудака, Мартин еле сдерживался от отвращения.

Люди примитивные, нелепые и, как правило, безвольные. Именно любовь делает их такими. Она антидот власти. Единицы способны по-настоящему быть, единицы обладают властным зарядом. Конечно, всё это любой студент даже близко не понял бы.

Людям нужен алтарь, достойный служения — такой, что создан самым достойным из всех.

И у Мартина этот алтарь был.

Но пока нужно сиять.

Глава 11. План (на) Мартина

Тэ И уже не была в тупике. Она успела пережить несколько стадий ощущения ситуации:

то, что современный автор назвал бы «кринжом»;

то, что все люди мира называют замешательством;

и то, что сама Тэ И считает высшей ценностью — возможностью.

Мартин Сью по-прежнему был уверен в своих «трех н»:

Неуязвимости,

Неотразимости,

Неизменности.

Поздним вечером в общей гостиной своего нового факультета Тэ И смотрела сквозь книгу про теорию магических явлений, вплетая свои мысли в текст. Обложка, конечно, была зашифрована под учебник превращений.

План Тэ И состоял в том, чтобы наблюдать, тестируя гипотезы. Идеальные лабораторные условия сложились перед ней сами.

Осталось не потерять лица в обстановке полной неизвестности, не пропуская сигналов ситуации.

Её ближайшей задачей было приблизиться к объекту на достаточное для производства выводов расстояние. Характер выводов определит, что такого заключено в сердцевине ядра Мартина Сью, чтобы именно он стал ГлавГадом в этой ветке потенциалов реальности. А это знание проложит стратегический путь к действиям.

Увы, миссия Тэ И известна только ей самой, и потому никакого отряда спасения от нежелательных эффектов хроно-магии, в случае нежданных выбросов пространства, ждать не придётся, да и заниматься миссией нужно через прямое включение в бытовую реальность настоящего времени.

Значит, нагрузка будет как всегда двойной, с той разницей, что она в 1943 на Факультете Гавнюков, и при стрессе подвешенного состояния в духе последних дней она и месяца не протянет: ей нужно сделать этот мир своим.

Ти Э было приятно, что уже начатая ей стратегия морфизации и накопления новых компетенций логично продолжается во благо цели её пребывания здесь. Едва уловимое чувство гармонии озарило её сознание, и тут же сменилось восстановленным погружением в теории временных рядов магической вероятности.

Ветхая книга гласила, что для поиска ядра любой силы необходима контролируемая стихийность — на развороте представления этого принципа была изображена руна Лагуз, как символ адаптивного потока, и Феху, обозначавшая огненный импульс.

Преломление прочитанного в реальность в эту секунду давалось неважно — глаза слипались, и мозг упорно звал в сон.

Ладно — она уже разбирается. Наблюдать и смотреть на корень действия до его видимости — так поняла главу Тэ И.

* * *

Мартин Сью сидел в общей гостиной накануне первого дня учёбы, штудируя летом прочитанный учебник по снадобьям. Он часто использовал книги как прикрытия, если не хотел общения в гостиной. К тотальному одиночеству своей комнаты он так и не успел привыкнуть — приют оставил неприятный психический след.

План Мартина состоял в том, чтобы начать вывод предварительно тщательно завербованной свиты на тропу безоговорочного служения высшей цели изменения магических реалий допустимого.

Мартин знал, как было правильно, и с правильной поддержкой смог бы заслуженно это показать и предоставить.

Его личный миф наследника Основателя Факультета Гавнюков играл на руку. Ведь без мифов нет магии, и среди нужных ему консервативных социальных групп — поддержки вдвойне. Маги аристократы склоняли перед ним головы в признании превосходства — да, так мог только Мартин. Цена этого была высока, но и он был не просто статистом.