Пафосное стремление называться

Дело в том, что для феноменального мальчика из приюта, в котором от бегающих по полу крыс его защищали только змеи, сила стала осознанной жизненной необходимостью. Сила — это расширенное существование. Например, это была физическая сила, когда его единственного плюшевого медведя отнял большой Боб с жутким смехом и тяжёлыми руками. Мартин плакал в грязном углу, будучи слабым, осознавая жуткую справедливость этого случая. Все было неизбежно, и значит — заслужено.

Но у силы много лиц — через три дня Боб упал в глубокую яму и сломал позвоночник: он испугался «ниоткуда взявшегося» клубка змей.

С тех пор Мартин не любил плюшевые игрушки, но стал доверять змеям и силе, которая расшатывала границы привычного мира. Сила его порядка в мире называлась Тёмной магией.

Сила всегда была опасна, и эта опасность должна быть в руках одного ведающих. Сила нужна, чтобы предопределённой судьбы щуплого мальчика, у которого всегда отнимают игрушку, не было. Конечно, современный магический мир совсем беззубый — магия скована навязанными приличиями и иллюзорной добротой мира, ценностью того, что есть кем-то написанные законы жизни и смерти, а изменение этих границ вовлечения полагается тёмным искусством.

Что ж, он станет ГлавГадом — богом мифа новых правил допустимого в мире.

Для этого он должен стать ещё более безоговорочным — доминирующим, тотальным, каким и был. Остаётся придумать новое имя перед окончательным сбрасыванием кожи. Важный год…

А, еще нужно в ускоренном темпе обезвредить нового игрока на социальной доске — как там её, из Другой Магической Школы?

* * *

Они не знали, как сходятся линии времени, и к чему это приводит, и что ещё важнее — что приводит именно к ним.

Но два метеорита уже летели друг к другу навстречу.

Глава 12. Перемещение Мартина

Мартин исподлобья смотрел на своих однокурсников поверх книги. Они беззаботно переговаривались между собой, с такой присущей обыкновенным подросткам неаккуратностью. Темные шутники о чём-то жарко спорили и уже шли к Аристократке за третьим мнением. Та утрированно высоко запрокидывала голову при смехе весь вечер, оголяя белую шею, чем очень заводила Здоровяка, который сидел напротив. Идиллия для последнего, но Мартин-то видел, как она неумолимо не спускала с него, Мартина, томных глаз.

«Этот маскарад в мою честь. Неудивительно.» — он ухмыльнулся сам себе.

Все остальные в школьной гостиной были дублями примерно таким же картинам поведения. В каждом уголке была своя Аристократка, свои клоуны и толпа неразличимой массовки. Не было только своего Мартина. И Мартину совершенно не было жалко, что он не может быть таким, как они: он видел, что они никогда не узнают изнутри того, что по праву существования знает только он.

И никогда не смогут так же.

Но всё же в выходную неделю в факультетской гостиной было место для неожиданности.

Незнакомая темноволосая макушка, закрывавшая собой стол — так плотно одинокая фигура прильнула к учебникам. Волосы периодически спадали со спины на страницы крупными завитками, создавая иллюзию причудливого узора, и незнакомец спешно закидывал их на спину до следующего их акта своенравия.

Мартин отметил, что его волосы были почти такими же тёмными, как и его собственные.

Ухмыляясь странному внутреннему замечанию, Мартин направился к незнакомцу. Вероятно, это младшекурсник, и публичное проявление внимания к его академическим успехам закрепит статус доброжелательного и абсолютно гениального Мартина.

* * *

Каким нужно было быть идиотом.

Мартин невинно обратился к незнакомому Мистеру с одного из младших курсов, который оказался несговорчивой и прямой, как палка Мисс из Другой Магической Школы. Не соотнесённые раннее два плюс два с нелепым половым неузнаванием, да ещё и с учётом внезапно открывшейся другой истории их первого пересечения, были похожи на второсортную рубрику «Анекдоты» из Газеты. А Мартин никогда не был смешным.

— Виделись уже — хотя я бы не сказала, что с вами.

Её удивительно грубый голос звучал насмешливо. Какой ужас, все иностранные женщины такие?

Пока Мартин стремительно собирал гнев и нежданное замешательство в концентрат уместной социальной маски, странная девушка продолжила:

— Я хотела сказать, что выглядели вы совершенно неузнаваемо, и потому, даже не беря в расчёт просьбу Профессора о конфиденциальности, сама я бы ни за что не поверила в то, что в пару дней назад передо мной был сам могущественный староста.

Уму непостижимо. Какая-то лютая примесь спохватившегося такта и совершенного издевательства. Она говорит, что могущественный староста не мог быть в таком состоянии. Но это был он, значит, она отказывает ему в могуществе. Как прикажете это понимать?!

У Мартина в центре груди сбивчиво поднялась волна незнакомого. Социальные ситуации казались ему абсолютно контролируемой категорией, но тогда, когда все её компоненты были как на ладони. А это что?

— Не волнуйтесь, Мистер Сью, я не выдам ваш секрет.

Еще и улыбается как ни в чём не бывало. Одолжение ему делает. Ну это уже слишком.