Паиньки тоже бунтуют

– Ее все нет? – сочувственно спросила я, хотя и без того знала, что моя соседка еще не вернулась. – Хотите, я передам ей, что вы заходили, она сама перезвонит…

– Нет, спасибо, Лидочка, я уж дождусь Алю. Мне ей деньги надо передать. Лично в руки. Нет-нет, – тут же смутился он, – я доверяю вам, но Аля… – Он не договорил и улыбнулся, показав свои белые, даже слишком идеальные зубы.

И мне вдруг стало так жалко Павла… Мученик совести. Совсем себя изгрыз, съел, иссушил. Состарился раньше времени. Хотел так мало от жизни, от брака – собственного ребенка, и только, а Алевтина и в этом ему отказала. Он долго терпел и устал ожидать, потому и сбежал к кроткой Гуле, которой в радость было жить со своим мужем… Мне всегда казалось, что дети – это радость, а не тяжкий крест и не нудная обязаловка, если они рождаются в любви, тогда есть и счастье…

– Павел, а зачем вы даете ей деньги? – вдруг вырвалось у меня.

Мужчина вздрогнул, с каким-то ужасом посмотрел на меня, потом заморгал смущенно. Он, всегда такой деликатный, никак не ждал от меня, «хорошей Лиды», подобной бестактности.

– Нет, правда? – настойчиво спросила я. – Сколько уже вы с Алевтиной в официальном разводе? Лет десять, не так ли? Зачем же давать ей деньги, молодой еще, в сущности, женщине? Она ведь далеко не пенсионерка! И здорова физически…

– Аля здорова?.. Ах, Лидочка, у нее столько болячек… – смущенно пробормотал Павел.

– Каких именно? То, что Алевтина любит плакаться на свое здоровье, не значит, что она тяжко больна. Просто она таким образом вызывает у вас чувство вины, Павел. Она манипулирует вами, давя на жалость! Была бы действительно больна ваша бывшая супруга – уж давно выбила бы себе инвалидность у государства, я вас уверяю!

– Но в ее года трудно найти работу, у нас же дискриминация по возрасту, Лида! Не с голоду же ей умирать… – пытался сопротивляться Павел.

– Она десять лет живет за ваш счет, неужели за десять лет нельзя найти работу в Москве? Да, секретарем на ресепшен ее не возьмут, но в посудомойки – пожалуйста! Вон, в ресторане за углом висит объявление.

– В посудомойки?!

– Да. А что тут такого? Паразитировать десять лет на бывшем муже можно, а в посудомойки пойти нельзя?

– Она же пропадет…

– Такие, как ваша Алевтина, не пропадают.

– Но кому она нужна, кто ей еще поможет…

– У нее есть взрослая дочь в Америке. Вот пусть и помогает. А вы ей уже никто. У нее есть ближайшая родня, которая обязана ей помогать, но не вы. Если вы перестанете давать Алевтине деньги, я вас уверяю, она быстренько пересядет на шею своей дочери.

– Но там дети, насколько я знаю… Внуки!

– И что? Если у женщины есть дети, она что, автоматически должна перестать помогать своей родной матери?

– Господи, Лида, вот уж не ожидал, что вы окажетесь столь жестокой девушкой! – голос у Павла задрожал. – Я все понимаю, и я согласен с вашими доводами, в них есть рациональное зерно, только вот надо еще учитывать некие индивидуальные особенности человека… Аля – это большой ребенок. Да-да, я уже давно ей не муж, но я чувствую перед ней свою ответственность, я так жестоко с ней поступил когда-то…

– Жестоко? – перебила я Павла. – Ха-ха. Это она с вами поступила жестоко, когда не пошла вам навстречу, отказалась завести ребенка, хотя могла…

– Не могла!

– Могла! – многозначительно усмехнулась я. – Я в этой квартире столько лет живу – за соседней стеной в условиях идеальной слышимости… Да я больше вас знаю про здоровье и физические возможности Алевтины, чем вы. Наслушалась ее разговоров с подружками, вот! – Я провела пальцем по горлу.

Павел побледнел. Я же продолжила наступление:

– Вы живой человек, вы имели право на счастье, вы не обязаны были гробить свою жизнь в угоду этой женщине… Вы тысячу раз давали ей шанс все изменить… Это не вы, а она виновата в том, что ваш с ней брак развалился, на ней и ответственность! И да, да, она имела право не рожать, она имела право не хотеть ребенка! Не у всех есть материнский инстинкт, бывает! Но и отпустила бы вас тогда, не обманывала бы, не цеплялась бы за вас!

Кажется, я уже не вполне владела собой. Я бушевала, обличая Тугину, а Павел, весь бледный, испуганно смотрел на меня. Потом вдруг, ни слова не говоря, подхватил свою кепку и побежал прочь из кухни. Еще секунда – и за его спиной захлопнулась входная дверь.

На смену Павлу пришла тишина. Раздавались лишь звуки воды, что капала из крана в ванной. Тугина опять не до конца закрутила вентиль. Однажды кран был повернут в сторону, на пол, и вода просочилась на нижний этаж… Ленивая, беспечная пофигистка. Неаккуратная, вполне способная сотворить какую-нибудь бытовую катастрофу тетка…

Меня колотило от ненависти и раздражения. Я не узнавала себя.

Я ушла к себе в комнату, закрыла дверь изнутри на ключ. На всякий случай. Вдруг Алевтина узнает от Павла, встретив его по пути, что я о ней наговорила… Она же меня убьет.