Paint it black

– Здесь покои первых двух жен. С самой первой и начнем. – Рита прошла к одной из комнат.

Мы оказались в просторном будуаре, выполненном в бордово золотых тонах, с двумя французскими окнами, ведущими на балкон. Комната впечатляла изыском и роскошью. Возле одной из стен стоял длинный дамский столик с большим зеркалом, обильно уставленный всевозможными флаконами, пудреницами и прочими женскими принадлежностями. Напротив, стояло резное бюро красного дерева. В одном из углов столик для раскладывания пасьянсов, с разложенными на нем картами, в другом комод, на котором на котором стоял патефон с несколькими пластинками. Одна из раскрытых дверей вела в просторную ванную комнату с мраморной купелью в центре, в вторая в гардеробную, увешанную многочисленными нарядами. Жены барона утопали в роскоши, но жили очень недолго.

Между французских окон под балдахином, где должна быть кровать на постаменте стоял саркофаг со стеклянным верхом от чего комната обретала жутковатый оттенок. В этом саркофаге покоилась обнаженная жена барона. Совсем молодая и очень красивая девушка хранила свою красоту уже более восьмидесяти лет. Не думаю, что это было кощунством выставлять ее на показ публики. Она стала произведением искусства и выглядела гораздо лучше, чем Ленин или Мао Цзэдун. Мастерство бальзамирования впечатляло, девушка выглядела как живая.

Рита, дав мне возможность осмотреться, прижалась ко мне сзади и спросила.

– Что скажешь святой Патрик?

– Не думал, что увижу что-то подобное. Превратить смерть девушки в это художество, надо быть одержимым извращенцем, но я признателен барону за то, что смог это увидеть.

– Барон и был одержимым извращенцем. Посмотри на той стене фото и прочти записи. Я не стану тебя отвлекать. Пойду нарядами любоваться. – Сказала Рита и оставила меня одного, уйдя в гардеробную.

Нас стене в резных деревянных рамках висело несколько фото и странички с текстом. Все фото оказались эротическими и выглядели просто потрясающе. Многим современным фотографам глянцевых журналов было чему поучится. Делая сотни снимков на свои супернавороченные камеры и, рихтуя их в фотошопе, мало кому из них удавалось добиться того, что смог одержимый барон на черно-белом негативном аппарате. Возможно, во многом виной был сам материал, современные стервозно-анорексичные модели рядом не стояли с девушкой, лежащей в саркофаге.

Рассматривая фотографии жены барона, я понял, что уже видел эту девушку в той странной комнате с бабочками. Именно она была на одном из фотопортретов, висящих на стене. Скорее всего в этом не было ничего случайного, просто мне не хватало ума уловить суть всего увиденного. Было ясно только одно, вокруг что-то происходило, и я оказался невольным участником этой пьесы. Возможно уехать с Ритой и ее родителями было лучшим, что я мог сделать.

Рассмотрев все фото, я принялся читать записи.

«Элайза Дигиреску, в девичестве Дэй. Родилась 09.03.1909. Первая законная супруга барона Чезара Дигиреску. Венчание состоялось в Бухаресте в Кафедральном Соборе Святого Иосифа 22 мая 1927 года. Сразу после венчания барон с молодой супругой прибыл в Серебряные Холмы, где обосновался в фамильном поместье «Дикие Розы».

Замкнутость и нелюдимость барона лишили Элайзу возможности часто бывать на публике. Ее могли видеть только на воскресных службах в Соборе Святого Павла и изредка в модных магазинах в сопровождении барона. Элайза всегда выглядела безупречно, поражая случайных свидетелей своей красотой, изящными дорогими нарядами и утонченными украшениями. Даже в церкви она выглядела жемчужиной на морском песке, вызывая зависть и неприязнь местных красавиц.

Несколько раз в год пара выезжала за границу, чтобы посетить оперу или посмотреть новую пьесу в театрах Парижа, Вены, Милана, Праги. Там же приобретались лучшие наряды, украшения и парфюмерия. Эти поездки позволяли Элайзе на время избавиться от заточения в поместье барона.

Летом 1930-го года, после одной из таких поездок, Элайза почувствовала первое недомогание. Позже недомогания и слабость повторились, и доктор поставил роковой диагноз – туберкулез. Блеск глаз и румянец сделали Элайзу еще привлекательней, но и она и барон понимали к чему это приведет.

Элайза совсем перестала появляться на людях, проводя время в своем будуаре за чтением любовных романов и слушая грампластинки. Барон страстно увлекся фотографией, пытаясь сохранить на снимках ее красоту, что и стало началом его одержимости.

Вскоре барон узнал о чудесной годовалой девочке Розалии Ломбардо, чье искусно бальзамированное тело находится в Катакомбах Капуцинов и срочно выехал в Палермо. Вернулся он полностью поглощенный новой безумной идеей, а уже в сентябре в поместье прибыл Роберто Бова, талантливый химик и специалист по бальзамированию. Элайзе он был представлен как доктор.