Пакет с паникой

Со стороны все, что описывает Марина, кажется такой ерундой. Девушка, которая боится выходить на улицу, что за бред. «Возьми себя в руки. У людей проблемы серьезнее, кто-то вообще без руки или ноги живет, или со смертельным заболеванием, а тут…» – так считает большинство, обесценивая страдания людей с паническими атаками. Но для них, для самих таких людей, побеждать свои атаки и жить с ними, а тем более находиться в социуме – порой настоящий подвиг. Просто представьте, что вам приходится умирать каждый день. Паническая атака – это страх смерти, ощущение, что она наступит вот прямо сейчас. Это физическое ощущение конца. И каково жить человеку, умирая ежедневно или даже несколько раз в день? Не думаю, что от этого поможет совет «держи хвост пистолетом».

Марина жила в стрессе, который создавал детский сад, несколько месяцев. То есть каждый день ей давался как подвиг. И приходя домой, днем она либо спала, либо медленно работала, не готовила и была апатична. Ее нервная система должна была восстанавливаться. Каждый день давался ей все сложнее. Она делала заметки по пути в садик, считала деревья, шла то быстрее, то вовсе бежала. Задыхалась, заходя в группу, стеснялась других родителей, испытывала стыд за свое состояние, когда видела, как спокойно другая мама одевает сына. Марина молниеносно собирала дочку, лишь бы выскочить из сада.

И вот в один момент она просто не повела дочь в группу. Она оставила ее дома. И не могла заниматься ни ею, ни своей работой, ни домом. Они что-то ели, как-то дочь занимала себя игрой, а Марина сидела и смотрела в одну точку. Она не повела ребенка на прогулку. Не уложила на тихий час. Она отдалась состоянию… не брала трубку на звонки из садика. И три дня вместе с дочкой сидела дома, пока не приехал ее муж. Он орал на нее, а она не слушала, была в апатии, и угнетенная нервная система не воспринимала его крика. Он забрал ребенка и уехал, Марина даже не закрыла за ним дверь.

Я ужаснулась, услышав эту историю. Когда мы познакомились, у меня не было детей, но я в красках представила, что ребенок предоставлен сам себе, а мать находится в безучастном подавленном состоянии, не способная обеспечить его безопасность, и мне стало так страшно и за ребенка, и за Марину. Муж забрал девочку, человек видел, что мать в ступоре, ей тоже нужна помощь, но он спасал дочь. Муж до сих пор не мог поверить, что панические атаки существуют, что они так сильно влияют на жизнь человека, и что если не помочь, то может случиться ужасное. Это не шизофрения, это не сумасшествие или какое-то явное психическое отклонение, человек с паническими атаками не выделяется из общей массы людей. Поэтому остальным так сложно поверить, что это серьезная проблема. Он обвинил ее в безответственном поведении, а лучше бы вызвал скорую…

Марина сутки сидела на полу. И только ближе к ночи поняла, что случилось. Она звонила мужу, рыдала и просила прощения, что-то объясняла про свое состояние, но он не хотел ее слушать. Она поняла, что толком не следила за ребенком, что лишила дочь возможности поиграть в садике, погулять на свежем воздухе, она, по сути, держала себя и дочь в заложниках собственного состояния. Ей стало страшно и противно от самой себя. Она начала искать помощь. Возможно, впервые она захотела основательно победить себя и вернуть себе свою жизнь…

В этот момент мы и познакомились в интернете, когда она писала свой крик о помощи, а я искала ответ на вопрос, что происходит со мной. И благодаря ее рассказу о себе я поняла, что испытываю сама. В моем случае в отношениях с Мариной сработал механизм – «ей еще хуже, черт, да ей в тысячи раз хуже, чем мне… что за ерундой я занимаюсь, какие страхи, какие обмороки, ей нужна помощь, а я тут со своим страхом…»

Что она нашла во мне? Человека, который может пережить то, что пережила она. То есть она боялась, что я не справлюсь с этим состоянием и доведу себя до крайней точки, как она. И чувствовала необходимость помочь мне, разобраться вместе со мной в моем состоянии, поделиться опытом. Механизм работал и с ее стороны.

Мы очень много разговаривали, и Марина поддерживала меня, как и я ее.

Вам знакомо чувство, когда человек вам нужен и важен, но вы не хотите встречаться лично? То есть этот человек становится символом ситуации, вы приписываете ему определенные качества и никоим образом не хотите, чтобы он вышел за рамки ваших представлений, не желаете узнать его с другой стороны. Так было в отношениях с Мариной. Я много общалась с ней, но не хотела встречаться лично и становиться подругами. Мы дружили по делу. Конкретно сейчас и не более.

Я с ума сходила от негодования, когда она рассказывала, что муж забрал ребенка и оставил ее один на один с паникой и страхами. Мне хотелось написать ему, достучаться. Но это было слишком эмоционально, и я сдерживалась. Я в отличие от Марины получала весь спектр заботы и поддержки, меня пытались вылечить, никто не понимал от чего, но все домашние крутились вокруг меня. Поэтому я хотела, чтобы Марина тоже чувствовала поддержку.