Палач

— Ну, вот и хорошо. Хорошо, когда в доме тишина и общее согласие. А мы в этом поможем. Палач поможет. Да и я замолвлю за вас словечко. Ведь вы — ценное имущество города. Бюргермейстер каждую неделю о вас справляется. А будет шумно — будут слезы. Кровавые слезы. А чтобы их не было, держите язык за зубами. Сварливый язык доведет до беды. А чтобы ее не было, выставляйте на стол рейнское вино, золотистых гусей, нежных зайцев или что там сегодня есть. Будем пить и есть, как в добром доме, где живет крепкая семья. А потом маленькая Анхен и ты, милая Та, уложите меня между собой. Только ты, Грекхем, уступи не как прежде, а вдвое. Ведь сегодня у вас праздник. Ваших тел не коснулся господин в синих одеждах… И не снимайте своих красных чепчиков вне ваших комнат.

Глава 8

— «…Один из рукавов реки Об, протекая через многочисленные мастерские аббатства, снискал себе повсюду благословения за те услуги, что он оказывает обители. Река принимается здесь за большую работу; и если не вся целиком, то, по крайней мере, она не остается праздной. Русло, излучины которого разрезают долину пополам, было прорыто не природой, но сноровкой монахов. И таким путем река отдает обители половину самой себя, как бы приветствуя монахов и извиняясь, что она не явилась к ним вся целиком, поскольку не смогла найти канал, достаточно широкий, чтобы ее вместить.

Когда подчас река выходит из берегов и выплескивает за свои обычные пределы слишком обильную воду, то ее отражает стена, под которой она вынуждена течь. Тогда она поворачивает вспять, и волна, которую несет с собой прежнее течение, принимает в свои объятья отраженную волну. Однако, допущенная в аббатство — в той мере, в какой ей это позволяет стена, исполняющая роль привратника, — река бурно устремляется в мельницу, где она сразу же принимается за дело, приводя в движение колеса для того, чтобы молоть тяжелыми жерновами пшеницу или трясти решето, которое отделяет муку от отрубей. И вот уже в соседнем здании она наполняет котел для варки пива и отдается огню, который кипятит воду, дабы изготовить напиток дня монахов. Если виноградник ответил на заботу виноградаря дурным ответом бесплодия или же кровь грозди оказалась негодной, нужно заменить ее дочерью колоса. Но и после этого река не считает себя свободной. Ее зовут к себе стоящие подле мельницы сукновальни. Она уже была занята на мельнице приготовлением пищи для братьев; есть, стало быть, резон потребовать, чтобы она позаботилась и об их одежде. Она не спорит и ни от чего не отказывается. Она попеременно поднимает и опускает тяжелые бабы, или, если угодно, молоты, а еще лучше сказать, деревянные ноги (ибо это слово более точно выражает характер работы сукновалов), и сберегает сукновалам много сил.

О мой Бог! Какое утешение даруешь Ты своим бедным слугам, дабы их не угнетала великая печаль! Как облегчаешь Ты муки детей своих, пребывающих в раскаянии, и как избавляешь их от лишних тягот труда! Сколько бы лошадей надрывалось, сколько бы людей утомляли свои руки в работах, которые делает для нас без всякого труда с нашей стороны эта столь милостивая река, которой мы обязаны и нашей одеждой, и нашим пропитанием. Она объединяет свои усилия с нашими и, перенеся все тяготы жаркого дня, ждет от нас лишь одну награду за свой тяжелый труд: чтобы ей позволили свободно удалиться после того, как она старательно сделала все, что от нее требовали. Заставив стремительно вращаться множество быстрых колес, она вся покрывается пеной, словно ее саму перемололи, и ее течение становится более вялым. Покинув сукновальню, она устремляется в дубильную мастерскую, где выказывает столь же живости, сколь и тщания, дабы изготовить материал, необходимый для обуви братьев. Потом она разделяется на множество мелких рукавов и посещает в своем услужливом течении различные заведения, проворно разыскивая те, что имеют в ней нужду. Идет ли речь о том, чтобы печь, просеивать, вращать, дробить, орошать, поднимать или молоть, — везде она предлагает свою помощь и никогда в ней не отказывает…»

— Скажи еще раз, кто написал этот чудесный гимн машинам?

Патрик закрыл книгу и вновь открыл ее на главной странице.

— Какой-то монах из Клерво. Но почему ты все эти мельницы и прочее называешь машинами? Ведь известно, что это слово применимо более к военным механизмам. Всяким там «онаграм», «мангонно», «требюше» и «скорпионам», а также к штурмовым башням.

— Я знаю, что machanici от времен последних дней древнего мира и по сей день называют людей, которые строят и приводят в действия эти оборонительные и осадные механизмы. Но в дни мира эти люди придумывают хитроумные, полезные для жизни устройства. В прошлые века их было больше, чем в наши дни. Так почему все эти мельницы, дробилки, трепалки и прочее не называть одним словом — машины? Ведь мы никогда не узнаем имен тех, кто придумал и построил то, что приносит пользу и облегчает труд. А так назовем ремеслом тех, кто жил ради этого ремесла.