Палач

Он сразу же понял и опустил до колен свою омерзительную голову. Он почувствовал за собой вину. А еще, быть может, побоялся за своего помощника. Да и самому ему пришлось бы несладко. А к юноше палач все же привязался. Этот Патрик, пожалуй, едва ли не единственный человек, с которым палач обменивается более чем десятком слов за одну беседу. Во всяком случае, с горожанами и муниципальными служащими диалога у него не получалось.

Пусть так. Важно, что этот урод согласился. Иначе Венцель Марцел стер бы этого господина в порошок. А как же иначе? Никто не смеет помешать великому пути Венцеля Марцела!

Правда, денег этому уроду Гудо тоже пришлось пообещать. А еще все сохранить в тайне. И это к лучшему. Зачем людям знать, что и идея и главное дело — машина — принадлежат какому-то палачу? Нет, народ будет знать и помнить только своего великого бюргермейстера.

Охваченный душевным волнением, Венцель Марцел часто сбегал вниз, в кухню. Здесь он давал бесконечные поручения и советы как служанке, так и дочери. Вначале они отвечали ему улыбками, но потом лишь сердито фыркали и отворачивались.

Через какое-то время Венцель Марцел все же чуть поостыл.

Во-первых, он убедился, что у него все получается, как и задумано. А во-вторых, увидел множество прекрасно приготовленных блюд. И, в-третьих, бюргеймейстер почувствовал, что проголодался.

«Скорее бы они уже пришли», — думал Венцель Марцел, удивляясь самому себе.

Он впервые за свои тридцать девять лет с нетерпением ждал гостей в надежде, что они съедят все, что будет подано на стол. «А что поделаешь? Чтобы переплыть большую реку, нужно построить лодку», — решил бюргермейстер и еще раз перечитал свои листы.

Первым, как всегда, пришел Гельмут Хорст.

Он не был важной персоной в игре Венцеля Марцела. Но рассуждения молодого и очень образованного лекаря, обычно направленные на благо бюргермейстера, были приятны Венцелю Марцелу. Тем более что молодой человек приходился племянником старейшины гильдии купцов Витинбурга Отто Штуферу. Этот уважаемый и богатый человек очень интересовал бюргермейстера и как денежный мешок, и как купец, имеющий много дел с купцами Ганзейского союза.

Отто Штуфер пришел вслед за племянником и, окинув взглядом стол, долго не мог вымолвить и слова, ибо пребывал в крайней задумчивости. Уж он-то, купец, лучше всех понимал и знал людей. А своего бюргермейстера он знал, как родного отца, но… Внимательно осмотрев блюда, стоящие на столе, купец решил, что еще не до конца понял хозяина этого дома. Ведь о скупости и сверхбережливости семейства Марцелов знал весь город. И если уж приходится лицезреть такое изобилие, значит, Венцель задумал нечто необыкновенное.

Вскоре пришел и настоятель Кафедрального собора отец Вельгус.

Первосвященник города тоже с недоумением посмотрел на роскошно накрытый во время поста стол, но ничего не сказал. По-видимому, утренняя служба в соборе отняла у него много сил и он был дьявольски голоден. Впрочем, в последнее время особого рвения на ниве богослужения, отличавшего святого отца в первые месяцы, заметно поубавилось. Это и понятно. У епископа он не имел таких подношений и услуг, как в этом городе. Он даже поправился, и морщины на его лице стали уже не столь глубоки.

Чуть с опозданием, но спешным шагом вошли судья Перкель и старейшина цеха кузнецов Андрес Офман, огромный, как гора.

Каждого из пришедших Венцель Марцел встречал со счастливой улыбкой на губах и лично усаживал за стол. Когда все гости были за столом, хозяин дома обратился к отцу Вельгусу:

— Святой отец, благословите наш стол.

Священник встал и вновь с сомнением осмотрел накрытый стол.

Большая парующая супница с бульоном, приправленным белыми грибами и мелко рубленными овощами. Овощное пюре из протертых моркови, лука, яблок и груш с мукой и яйцами. Порезанная на куски твердая пшеничная каша. Десяток норвежских селедок, истекающих жирной слезой. Ломти ржаного хлеба. Все это по Писанию и с благословения Церкви. А вот насчет сыра мягкого и твердого, рыбной каши, искусно напиханной в рыбью кожу и отваренной и слегка поджаренной, меда и белого пшеничного хлеба можно было бы и поспорить. Особенно о двух кувшинах, в которые, несомненно, было налито вино и крепкое черное пиво. К тому же перед каждым гостем стояли красивые кружки из белой обожженной глины.

Но с каждым из гостей святой отец уже сиживал за столом, причем не единожды. К тому же они были добрые христиане, всегда посещали церковную службу и исповедовались.

Отец Вельгус наскоро прочитал молитву и широко перекрестил стол. Он же первый опустил оловянную ложку в посудину и испробовал вкусного горячего грибного супа. Затем он с удовольствием заметил, что перед каждым из гостей лежит ложка и нет необходимости обтирать эту ложку и передавать ее другому. Богат дом у Венцеля Марцела. Да и кружки такие красивые.

Повертев в руке кружку, святой отец тем самым благословил трапезу. И тут же служанка разлила душистое и ароматное вино.

— Кровь Христова. — Кивнув, отец Вельгус сделал большой глоток.