Палач

Наверное, оттого что Эльва умывала лицо, а может, и от внутренней музыки души, она мучительно тяжело, впрочем, как и отец, воспринимала зловонные запахи. А от нависшего рыцаря сильно разило вином и лошадиным потом.

– Я бы охотнее осталась дома, – тихо промолвила девушка и искоса посмотрела на барона. Ей уже приходилось встречать рыцарей. Фон Бирк был самым молодым из них. И если бы… А впрочем, зачем ей думать об этом.

– Тогда бы я вас не увидел. Ведь вы так старательно меня не допускаете.

– Признайтесь, что есть от чего.

Девушка сурово посмотрела на рыцаря. Тот задумчиво почесал короткую бородку и неуверенно произнес:

– А было ли от чего…

– Во времена древних греков и римлян женщин сравнивали с богинями. И так же относились к ним. Сейчас к подвигам странствующего рыцаря причисляют изнасилование сельских девственниц. А защита благородных дам весьма труднопонимаема. Почти каждый рыцарь считает, что его собственная честь и достоинства оскорблены, если он видит женщину, принадлежащую другому рыцарю. Это уже повод броситься в бой или вызвать противника на турнир. И никто ни о чем не спрашивает саму даму. Она по обычаю достается победителю. Я не селянка и не благородная дама. Я свободная горожанка. И к тому же дочь первого из горожан.

– Если вы о том вечере… то я… Видит Бог, я ничего не помню.

– Бог к вам добр. Пусть он будет так же добр и ко мне.

Фон Бирк опустил взгляд и в задумчивости вернулся на свое место рядом с бюргермейстером.

Венцель Марцел, с тревогой наблюдавший за разговором дочери и молодого рыцаря, облегченно вздохнул. Теперь он опять мог вернуться к эшафоту и тому, что на нем происходило.

– Барон, вам не кажется, что ваш палач спешит с выполнением той работы, которая ему поручена?

Гюстев фон Бирк неуверенно пожал плечами и со смешанным чувством посмотрел на скамью, где сидела дочь бюргермейстера, а также жены и дочери влиятельных граждан этого маленького городка.

– Не пройдет и нескольких часов, как он закончит свою работу, – все еще бормотал бюргермейстер, с тревогой высматривая мальчишек, торгующих его колбасами и пивом.

Еще одним и, пожалуй, последним, кто был недоволен тем, что палач уверенно и быстро дробит кости и отдыхает столь короткое время, был Мартин. Но ему не нравилось не только это. Его неудовольствие и даже ярость вызывала огромная толпа жалких горожан и селян, которые так живо радовались, услышав хруст костей и вопли его недавних друзей по оружию. Какие-никакие, но он прожил с ними долгие месяцы, а с некоторыми и годы. Все же они плечом к плечу стояли на полях битв, вместе пили, убивали и насиловали. А еще его раздражали назойливые мальчишки, сующие под нос аппетитные колбасы, душистый хлеб и пенящееся пиво. Но за все это счастье нужно платить. А вот платить нечем. И даже нельзя схватить мальчишек за горло и вытрясти из их корзин эти вкусности. Позволь себе это – и вмиг окажешься на колесе. Ведь те двое, что еще не познакомились с палицей палача, с радостью подтвердят его вину. И многие поступки. И не только из злости на свою неминуемую жуткую судьбину. Но и из подленького человеческого чувства потащат за собой в ад такого же виновного, как и они.

Заплатить было нечем. Проклятый капитан перед отъездом откопал золото и серебро. Он забрал деньги, предчувствуя беду, а может, получил наставления дьявола. А еще повезло тому десятку наемников, которых доблестный разбойник Иоганн Весбер забрал с собой.

А вот Мартину не повезло. Без денег, без друзей-наемников, без ремесла он никому здесь не нужен, а значит, почти обречен. Да к тому же голод сжигал его изнутри, ослабляя почище, чем та болезнь, от которой его вот уже несколько дней бросает то в жар, то в холод. А все из-за того, что он отсидел в холодной воде, пока не ушли все до последнего стражника, рыскающие по развалинам и закапывающие трупы. А может, даже из-за того, что он нахлебался вонючей воды, в которой плавало тело проклятой бабенки.

А еще он остался без оружия. Конечно, если не считать короткого кинжала. С ним Мартин не чувствовал себя так уверенно, как с мечом или копьем, но во всяком случае с кинжалом в руке можно было бы попытаться вытрясти в темном уголке пару монет. Вот только мучительная болезненная слабость сдерживала его.

Ах, как дьявольски хорошо пахнут колбаски!

Мартин едва не взвыл, когда его в плечо толкнул здоровенный сельский парень. Тот так возрадовался удачному удару палача, что решил обсудить это с соседом. И ничего лучше не придумал, как крепко стукнуть Мартина по плечу. Парень еще что-то кричал Мартину на ухо, а тот был вынужден делать вид, будто слушает, и даже поддакивал, согласно кивая.

Затем ему стало совсем невмоготу. Стиснув зубы, он стал медленно выбираться из толпы. С трудом выйдя на узкую кривую улочку, Мартин уже хотел порадоваться ее безлюдности. Но сегодня все было против него. Людей не было, зато как из-под земли появилась стая злющих собак. Они тут же стали рычать и угрожающе наскакивать на него. Даже вид обнаженного кинжала не охладил их дьявольский пыл.