Палач, скрипачка и дракон

— Нильс превосходно выполнил свою задачу, — отвечал Фабиано. — Он подготовил прекрасных людей, на которых я могу положиться. Теперь в Вирту есть карабинеры, способные навести порядок и защитить власть. Пожалуй, сам Альтерман больше не нужен Вирту.

— Превосходно, — усмехнулся Выргырбыр. — Я начинаю действовать. Вы тоже не задерживайтесь. Золото полу́чите сразу же, как только в моих руках окажутся Энрика Маззарини, Нильс Альтерман и Лиза Руффини.

— Но…

— Это ваши слова, синьор Моттола. Не отказывайтесь от них, в Ластере не уважают тех, кто не хозяин своему слову. Вы совершили ошибку и собираетесь искупить ее. Похвально. А теперь отправляйтесь за порошком и постарайтесь, чтобы синьорита Руффини никуда не пропала. До свидания, синьор Моттола.

Левая часть блюда потемнела. Рокко провел над ним рукой, и синее пламя пожрало все разлитые препараты и обкусанное яблоко. Лиза, кусая губы, смотрела на чистейшее серебристое блюдо.

— Идите в мою комнату, сестра.

Рокко кивнул в сторону неприметной двери в каморку. Лиза проследила за его взглядом, повернулась и заглянула в глаза.

— Зачем?

— Вы что, ничего не поняли? Нет никакого монастыря. Понятия не имею, что там творится, но Дио от этого явно не в восторге. Спрячьтесь и сидите тихо, а я скажу, что пытался отправить вас в монастырь, но опять накосорезил. Получу по башке — не привыкать. Потом разберемся, что делать.

Лиза почувствовала, как все тело онемело, руки и ноги отказывались слушаться, а с улицы уже доносится грозное поскрипывание снега под шагами Фабиано Моттолы.

— Бегом, — прошипел Рокко. — Ну?

Лиза покачала головой:

— Нет, синьор Алгиси. Я благодарна за заботу, но моя вера — все, что у меня есть. Если Дио угодно испытать ее таким образом…

— Лиза! — Рокко повысил голос. — Дио — отдельно, а вся эта мразота — отдельно!

— Они знали, что вы будете прослушивать разговор, и разыграли спектакль, чтобы меня испытать!

Рокко покачал головой:

— А я-то думал, что Энрика — дура…

Скрипнула, стукнула дверь. Лиза успела заметить, как на лице Рокко появляется услужливая радушная улыбка, прежде чем он повернулся к Фабиано:

— Ну как, ваше священство, состоялся разговор? Как поживает Выргырбыр? Не мучает ли его кашель, или еще какая напасть?

Фабиано не был настроен вести светскую беседу:

— Мы все обсудили, благодарю за содействие. Передашь Аргенто — все будет оплачено.

— Отлично, — кивнул Рокко. — Только мы бы, наверное, отказались.

Фабиано приподнял бровь:

— Колдуны отказываются от денег? Похоже, я должен что-то узнать.

— Да… Ламберто тут рясу на груди рвал, орал, что нас под суд отдадут за Энрику, если она выйдет-таки замуж в Ластере и уйдет от ответственности. Я смотрю, мы с вами вроде нормально общаемся. Так может, как-то замять этот момент, а, ваше священство?

Лиза с тревогой следила за лицом Фабиано. Тот задумался с таким видом, будто его спросили о сущей чепухе.

— Д-а-а-а, — протянул Фабиано. — Да, я полагаю, можно не беспокоиться на этот счет. На все воля Дио, и если…

— И если Рика выйдет замуж в Ластере, все будут счастливы, и никто не виноват, ага? — подхватил Рокко. Он соскочил со стула и лихорадочно искал что-то на полке.

— Да, молодой человек, вы все поняли верно. Если на руке Энрики по возвращении будет черная метка — она обязана понести наказание. Если же будет кольцо — что ж, такова судьба, нити которой в руках Дио. Не обращайте внимания на слова Ламберто, я с ним погово… Что это?

На стол возле Фабиано лег лист бумаги.

— Напишите, — попросил, улыбаясь, Рокко. — Вы же знаете Аргенто, он словам не верит, а моим — тем паче.

— Что написать?

— Ну, вот всю ту байду, что сейчас говорили — своей рукой. Что мы не при делах, и все такое. Это волшебный лист, все, что на нем написано, подлежит обязательному исполнению. Тут и Аргенто поверит, куда ему деваться-то. Сделайте милость?

Фабиано вынул из кармана теплой рясы часы, отщелкнул крышку и поцокал языком.

— Хорошо, — вздохнул он. — За это ты сам проведешь ритуал, чтобы сестра Руффини точно попала по адресу.

— Этот вопрос — вообще не вопрос, — кивнул Рокко. — Я вам еще, если хотите, дорожку к церкви лопатой почищу.

В наступившей тишине Лиза и Фабиано, широко раскрыв глаза, смотрели на Рокко. Фабиано очнулся первым:

— Благодарю, это было бы неплохо. Не отвлекайте меня, молодой человек. Я пишу.

— Да вы садитесь-садитесь, раком-то стоючи, неудобно писа́ть, ваше священство! — Рокко заботливо подвинул Фабиано стул, на который тот и уселся.

Пока Фабиано бегло набрасывал на бумагу размашистые строки, Рокко из-за его спины корчил Лизе отчаянные рожи. Насколько она понимала его пантомиму, имелось в виду следующее: «Фабиано прощает колдунов за серьезное преступление. Значит, сложившиеся обстоятельства его полностью устраивают. Энрика не вернется в Вирту, ее схватят люди Выргырбыра и сделают с ней что-то страшное. И с Нильсом тоже сделают страшное. И еще — с Лизой, тоже страшное. И Фабиано получит за это деньги. Потом он, Рокко, с ним, конечно, покатается на лыжах, но это ничего уже не вернет…»

— Не поняла, при чем тут лыжи, — задумчиво сказала Лиза вслух и тут же спохватилась.