Палач в нетерпении

— Бог мой, вот кошмар, — испуганно отпрянул от меня Варлаамов. — Это серьезно, Сашенька?

— Да, — кивнула я.

— Вы испортили мою жизнь, Саша, — вздохнул он. — Честное слово, умная женщина — это уже само по себе страшно. А если она к тому же красива?

— И что? — переспросила я. — Если она к тому же красива? Ну?

— Тогда это монстр, — сообщил он, разводя руками.

Я рассмеялась:

— Бог мой, кажется, мне встретился наконец-то нормальный человек, честно назвавший меня монстром.

— Я? Вы, между прочим, клевещете. Я не называл вас нехорошими словами!

— То есть я не красива и не умна? — продолжала забавляться я. — Еще лучше!

— Сашенька! Пожалейте меня, — взмолился он. — Я так долго выбирал момент, чтобы к вам приблизиться, а вы надо мной издеваетесь! Неужели здешние мегеры заразили вас своим сарказмом и желчью?

— И кого же вы имеете в виду? Татьяну Дмитриевну?

— Упаси бог! — вытаращился он. — Ни-ког-да я не посягну на местные святыни! Я не самоубийца!

Мы подошли поближе к бару. Тихая музыка создавала атмосферу расслабленности и неги. Я взяла протянутый мне бокал и пригубила вино.

— Так как у нас там со старофранцузским? — поинтересовался Варлаамов. — Доход-то приносит?

— Нет, — развела я руками. — Никакого дохода… Одни убытки.

— Честно говоря, я предполагал что-то в этом роде. Поэтому ваш братишка решил пристроить вас к своему бизнесу?

— Нет, — покачала я головой. — Не угадали.

— Но ведь я видел вас в салоне…

— А я там приводила себя в порядок к сегодняшнему вечеру, — сказала я. — Так что не обольщайтесь — я не всегда такая причесанная. Большую часть времени я не знаю, что мне делать с волосами.

— А может быть, с ними ничего не надо делать?

Он явно любовался мной, откровенно и ненахально в то же время.

— Может быть, ваши буйные кудри, привыкшие к свободе, составляют ваше истинное «я», а сейчас, заплетенные в эту косичку, они лишили вас шарма? Знаете, что является основой внешности наших топ-моделей?

— Красота…

— О нет!

Он рассмеялся:

— Никто из них, если хотите знать, не отличается красотой. В принципе они долговязые девочки, не сумевшие научиться баскетболу. А лица у них часто оставляют желать лучшего! Нет! Типажность — вот что является их силой! Вам типажность нужна? Вы хотите раствориться в толпе, стать такой же, как все, забыть про свое очень симпатичное и оригинальное, дерзкое личико, превратив его в скучное и правильное?

— Вы меня убедили, хотя я и так не собиралась к вам, — сказала я, улыбаясь. — Буду сохранять оригинальность.

Мы замолчали.

Впрочем, в комнате вообще было тихо. Только приглушенные голоса, будто свет бра, создающий в комнате полумрак, заставлял всех говорить тише.

Лишь обрывки разговоров долетали до меня, но я не могла различить лиц.

— Хотите кофе? — предложил Варлаамов. — Я принесу…

— Хочу, — кивнула я.

Он ушел.

Я осталась одна, прикрыв глаза, — полумрак начинал раздражать меня.

— …И вот ведь какая незадача — она падает! С этих своих огромных каблуков, представляете?

— …Не надо было ему этого делать. Как в «Уилте», помните?

Я резко обернулась, пытаясь определить, что это. Кто это? Откуда это?

Уилт. Шарп.

Может быть, я зацикливаюсь?

Голос, произнесший эту фразу, был бесполым — как любой шепот.

Кто дал двум геям клички Подл и Грязнер? Тот, кто читал Шарпа. Тот, кто отличался совсем не низким интеллектом и в то же время сочетал это с самой низкой подлостью…

Тот, кто не останавливался перед вырыванием страниц из книг для того, чтобы досадить Татьяне.

Я чувствовала, как напряглись мои руки, и в то же время голос внутри пытался остановить меня:

«Саша, почему ты все это связываешь воедино? А если это — простые совпадения?»

А если — нет?

— Сашенька, вы меня заждались? Ради бога, извините! Я мчался так быстро, как только мог, но здесь же повсюду агенты вражеской разведки!

Я подняла глаза. Прямо передо мной стоял с двумя изящными турецкими чашечками Варлаамов. И его глаза смеялись самым наглым образом.

На какое-то мгновение мне показалось, что он мне заговорщицки подмигнул — мол, я знаю, кто ты такая, девочка, можешь не делать свое личико глупеньким!

«Интересно, — подумала я. — А ведь, судя по его шуткам и склонности к иронии, он вполне может оказаться тем самым человеком, который любит Тома Шарпа».

И тем самым человеком, который из всего криминального чтива выберет умного, тонкого и ироничного Блейка…

* * *

Его глаза были прозрачными, как у ребенка.

— Кстати, там Пенс скоро сдастся под мощным напором наших «сексуальных меньшинств», — сообщил он, протягивая мне кофе. — Последнее, что я слышал, проходя мимо, это сакраментальное: «Уйди, противный!» Может быть, попытаемся спасти его, а? Жаль парня — не ровен час, склонят его к скользкой дорожке…

— Не склонят, — уверенно отозвалась я и поперхнулась.

— А вы хорошо его знаете, Сашенька? — деланно удивился Варлаамов.

— В общем-то, неплохо, — пришлось признаться мне.

— И откуда же?

— Серегу я знаю благодаря Тане, — соврала я, отводя взгляд в сторону. — А что?

— Так, ничего… Я его тоже хорошо знаю. Говорят, у него есть подружка, и эта подружка работает в сыскном бюро…