Палачи и придурки

Прошли самое узкое место и вскоре причалили к невысокому берегу — по словам Паши, это был остров, но отсюда невозможно было разобрать. Нос длинным фалом привязали за ствол прибрежной сосны, с кормы бросили якорь и подтянули, чтобы «Бродяга» свободно качался на волнах от проходивших мимо судов, не ерзал бы днищем о песок. С носа на берег установили трап.

— Эх, красотища-то! — расправил Паша плечи, потянулся всеми членами плотно сбитого тела.

Красота действительно установилась вокруг необыкновенная. Стихли к ночи все ветры, и хрустального звона тишина воцарилась над Невой, только всплескивали порой рыбы и далеко-далеко слышались человеческие голоса. Поужинали в кают-компании макаронами по-флотски, попили чайку и легли спать. Илья Петрович ушел к себе в лазарет, а Паша с Аркадием Семеновичем устроились в кубрике.

Лежал Аркадий Семенович в темноте, вслушивался, как позванивают струи за бортом в водной хляби, словно бы кто-то шептался там, словно бы обитатели этой хляби собрались вокруг стального корпуса «Бродяги» и диву давались, переговаривались. А в иллюминатор ему видна была одинокая в небе звездочка.

— Не спишь? — спросил тихонько из темноты Паша.

— Не сплю.

— Ага. И мне чего-то не спится. Слышь, Аркадий Семенович, ты бы рассказал на сон грядущий, о чем пишешь-то...

— Неужели интересно? — застеснялся Аркадий Семенович.

— А как же. Люблю всякие байки.

И бог знает, что такое нашло на Аркадия Семеновича, наваждение какое-то — рассказал он историю об удивительной любви приговоренного к смерти государственного преступника. Сначала хотел просто рассказать фабулу, но увлекся, вдохновился и рассказывал целый час, рассказал даже еще недописанный конец романа. Паша слушал молча, вздыхал, а когда закончил Аркадий Семенович, пробормотал:

— Здо́рово.

И тут же послышался его легкий, летучий храп. А Аркадий Семенович еще долго ворочался, переживал, но и он задремал незаметно.

* * *

Растревоженный печальной любовной историей сон его был неглубок и недолог, и проснулся он, едва забрели в каюту первые лучи солнца. Но странно, не чувствовал он после такого сна ни усталости, ни головной боли — бодро прокрался на цыпочках мимо спящего Паши и вылез на палубу. Брызнуло ему в очи светом, обдало росной свежестью, оглушило птичьим щебетом.

«А не наловить ли рыбки? — мелькнула мысль. — Илья Петрович с Пашей проснутся, а на завтрак свежая рыба! Отлично! То-то порадуются!» Удочки у него тут же за рубкой в специально приспособленном месте лежали, и банка с червями стояла. Прошелся Аркадий Семенович по борту, выбирая место, закинул удочку и не успел дух перевести — дернулся поплавок, заплясал. Выхватил он из воды золотистую рыбку, продолговатую, с красными пятнышками по бокам.

— Ишь ты, нетерпеливая! — сказал ей Аркадий Семенович, выпуская в ведерко с водой. — И что за порода? Никогда таких не видывал.

Снова закинул удочку, и опять — дерг! И пошло у него, одну за другой вытаскивал, только червяка успевал менять. И все одинаковые, как патроны в патроннике. Рыба шла, словно на заклание, в каких-нибудь полчаса надергал столько, что сбился со счета. Аркадий Семенович даже размяк слегка.

— Прости, матушка, — лицемерно увещевал он очередную жертву, выдирая крючок из пасти, — жизнь такая.

Под изуверство свое он старался подвести философскую базу:

— Нынче я тебя, завтра меня — так уже устроено. Не обессудь, милая.

На душе, однако, было весело.

Вдруг послышался легкий топот по трапу, и качнулся «Бродяга» — побежали от борта по воде волны. Оглянулся Аркадий Семенович и увидел, что крадется к нему на цыпочках по палубе высокий тощий мужчина в фуражке с блестящей кокардой на околыше. Заметив, что раскрыт, мужчина одним гигантским прыжком оказался около ведерка с пойманной рыбой и ухватился за него обеими руками.

— Я так и знал! — закричал он ликующе, оборотясь к берегу, и Аркадий Семенович увидел и там человека в фуражке с кокардой, только пониже и поплотнее. — Лососка! Ишь, натаскал сколько! Браконьер проклятый! Штраф пятьдесят рублей за штуку! Щас акт составим!

— Давай его сюда! — крикнул человек с берега.

— Пошли! — мужчина в одну руку взял ведерко с уловом, другой цепко ухватил Аркадия Семеновича за шиворот.

— Куда? — уперся Аркадий Семенович. Вы не имеете права!

— Еще как имею! А ну, двигай! — мужчина и коленом еще наподдал ему слегка в заднее место.

Но тут из трюма высунулась взъерошенная Пашина голова. Из-за Паши испуганно выглядывал Илья Петрович.

— В чем дело? — грозно спросил Паша. — Что за шум?

Мужчина выпустил Аркадия Семеновича и, прикрываясь ведерком, словно щитом, завопил на все тихое, светлое утро:

— Да их тут целая банда! Колька, свистни в свисток, вызывай подмогу! Щас мы их всех тут накроем!

С берега разлеталась трель милицейского свистка.

— Спокойно! — сверкая обнаженным мускулистым торсом, Паша вылез на палубу и пошел на мужчину. — Не надо свистков. Не надо паники.

Мужчина, все продолжая прикрываться ведерком, оказавшись отрезанным от берега, отбежал на корму, но дальше отступать было некуда.

— Колька, сюда! — заорал он пуще прежнего. — Тут... сопротивление!