Палачка

Выстрел почти оглушил его, неожиданно сильная отдача непривычного оружия подбросила кисть вверх, ствол дернулся в сторону, и пуля оторвала большое ухо — оно шлепнулось на каменную плиту, словно сырой шницель. Из того места, откуда оно отлетело, брызнула багровая струйка и забила в пол, как вода из водосточной трубы. Бычок был ошарашен не меньше стрелка. Он не пошевелился, лишь пустота в глазах стала еще глубже. Шимса выстрелил второй раз. На этот раз ствол повело вниз: пуля оторвала нижнюю челюсть. От боли животное поднялось на задние ноги. Оно хотело замычать, но из развороченного горла послышался лишь клекот. Теперь он видел перед собой разъяренную скотину, которая попытается по меньшей мере отомстить. В этот момент его душа словно выросла из коротких штанишек, и он ощутил дикую мужскую ненависть. Сука, мразь, тебе этого мало? Получай же, падаль!

Когда животное бросилось на него, рванулся и он — не боком, как тореро, а вперед, как бык; в руке с револьвером была такая сила, что переносица не выдержала. Он видел, как ствол входит в телячью голову, словно чудовищный термометр, и понимал: он и в самом деле будет растоптан, если не успеет сделать то единственное, что должен сделать. Он успел. Выстрела он почти не слышал, — зато зрелище было фантастическим. Уже по предыдущим выстрелам стало ясно — пули особенные, специальные; замкнутое пространство черепа только усилило разрушительный эффект. Будто в научно-популярном фильме, пущенном с замедленной скоростью, он увидел, как посередине лба, в трех пальцах выше того места, куда попала пуля, разверзается третье око — кратер, извергающий белую массу. Этот вулкан ослепил его, и он интуитивно понял, что умирающее животное окатило его фонтаном своего мозга.

Он услышал шаги, голоса, звуки команды, сопение, шорох кожи, которую волочат по полу, и шум воды. Не успел он рукавом стереть студенистую массу хотя бы с глаз, как мертвого теленка уже не было; товарищ по школе смывал водой из шланга остатки крови в желоба, а бригада уборщиков бегом везла тележку с тушей к морозильным камерам. Он облизнул губы; на языке остался омерзительный вкус сырого мозга, но он не сплюнул, а стиснул зубы. Выдержать! — приказал он себе с внезапно проявившимся мужским упрямством. Цех вновь огласился топотом.

На второго теленка ему понадобилось два выстрела — после первого тот лишь упал на бок и забил копытами. Он стал целиться в сердце, но передумал и прицелился в голову. Он только приставил ствол к переносице, но извержение все равно повторилось. Он, быстро смахнул с лица серое желе: по проходу уже вбегало третье животное. Подождав, пока оно соскользнет к нему, он сделал выпад, как фехтовальщик, и, когда дуло уперлось в лоб, спустил курок. Теленок обмяк. Он стер новый слой скользкой массы, перепрыгнул через труп и рывком освободил заслонку. Она загремела: это четвертый теленок натолкнулся на преграду. Уборщики уже очистили площадку, но Шимса не двигался с места.

— В чем дело? — пролаял бежевый плащ.

В душе Шимсы расцветала улыбка. Она не изменила огрубевшего лица сироты и солдата, но зато пробила скважину новой лексики, которая с этой минуты стала для Шимсы привычной.

— У меня кончилось зерно, — пошутил он.

Бежевый вытащил запасную обойму. Когда он замахнулся, чтобы бросить ее Шимсе, на его руку легла ладонь шефа: он дал в придачу и свою обойму.

Воодушевленный, Шимса перезарядил пистолет и продолжил работу. Во "второй серии" он решил прежде всего прекратить эти тошнотворные фонтаны из мозгов. Он поднял заслонку и встал рядом с ней. Когда теленок вышел — на сей раз без разбега, а потому нерешительно, — он выстрелил ему в ухо. Пуля пробила навылет мягкие ткани и щелкнула где-то о бетон. Она, должно быть, повредила вестибулярный аппарат, и животное, тряся головой и жалобно мыча, стало все быстрее и быстрее бегать по кругу, как на цирковом манеже. Шимсе пришлось порядком поскакать из стороны в сторону, как бандерильеро, прежде чем ему удалось приставить револьвер к затылку теленка. На сей раз он выяснил, что пулевое отверстие в затылке напоминает бордовую пуговицу; сама же пуля остается в черепной коробке, за частоколом зубов.

Теперь он понял что к чему и распорядился, чтобы телят выпускали одного за другим. Он отшлифовывал технику: вжавшись в боковину ворот, в нужный момент подскакивал к затылку очередной жертвы и стрелял. Четыре раза это получилось великолепно. Он вставил третью обойму и приказал выпустить сразу шесть голов.