Палачка

Лизинка потягивалась. Подняв руки, она уперлась полусогнутыми ногами в перегородку и запрокинулась назад. Ее тело подобно луку выгнулось на спинке сиденья. Полы жакета распахнулись, и под белой майкой обозначились грудки, которые оправдали самые смелые ожидания Шимсы. Он чуть не вскрикнул — так сразу и сильно напряглась плоть; перехватило дыхание, обтягивающие джинсы причиняли нестерпимую боль. Округа казалась безлюдной, но у нее могли быть тысячи глаз, да и из замка вот-вот мог кто-нибудь выйти; положение становилось безнадежным. А тут еще девушка открыла глаза; он готов был поклясться, что разглядел в них насмешку. Он стиснул зубы, засунул правый кулак в карман, чтобы меньше давило, и пошел к машине.

Лизинка наблюдала за ним. Когда он выставлял вперед правую ногу, в правом кармане вырисовывался кулак, когда левую — в левом кармане тоже обозначалось нечто вроде кулака, хотя левая рука в это время была засунута под брючный ремень с затейливой пряжкой-подковкой.

Изнемогая от тянущей боли — подобной ему не доводилось испытывать после той варфоломеевской ночи — и от неутоленной страсти, он отбросил всякую тактику. Либо, сказал он себе, эта насмешка мне только чудится, а я трачу время, изобретаю уловки, как сбить с толку наивное дитя, либо она давно догадалась что к чему — тогда стоит ли тянуть волынку и мучиться? Он доиграл партию до того момента, когда девушку хочешь не хочешь пора брать любой ценой. Только как любовница она могла бы проглотить ложь; останься она всего лишь ученицей, та же ложь погубит его в ее глазах. Поэтому он разом вывалил на нее все фразы, которые напридумывал ночью и собирался растянуть на весь день, чтобы без спешки и ненавязчиво подвести ее к цели.

— Не приезжали. — Он заговорил в телеграфном стиле. — У шефа радикулит. До нас не дозвонились. Может, пообедаем? Я тут знаю одно чудное местечко. А вечером что будем делать? Кофе по-ирландски не хотите? Кстати, у меня тут дача рядом. С утра еду готовить Акцию. Хотите получить зачет? Здесь можно переночевать. Ну, так, — выпалил он без передышки, — что?

Он отвез бы ее к себе и насильно, но молил Бога, чтобы она сказала «да»; цена ее согласия — обручальное кольцо, потому что в этом случае она приняла бы на себя часть ответственности. Она выпрямилась на сиденье и щелкнула карабином предохранительного ремня. Это не было однозначным ответом, но давало ему возможность рассудить по-своему. Он крякнул, протискиваясь за руль — левая нога словно одеревенела, — но тут же нажал правой на газ, и машина, взревев, вылетела на финишную прямую. Об обеде он больше не заикался, одолевая перегон за перегоном стокилометровую трассу. Всю дорогу он молчал, но ему показалось, что они доехали мигом. Наверное, еще и потому, что болезненная вспышка страсти сменилась обычным возбуждением, отчасти даже приятным, да и по пути он до мельчайших подробностей продумал последний акт спектакля, кульминацией которого должен был стать первый акт любви.

Дача Шимсы с виду ничем не отличалась от других в этом тихом уголке, в двадцати пяти километрах от центра столицы. Домик достался ему за бесценок, взамен обещания владелице (заранее подкупившей надзирателя, чтобы разыскать и упросить его) обработать убийцу ее мужа, очевидно, любовника, без всякой боли; напрасно он твердил, что работает так всегда, — эта простая баба могла поверить в доброту других лишь после того, как за нее платила. В конечном счете он убил двух зайцев: воспользовался популярным у предшественников но забытым способом хорошо заработать в трудные времена, да еще и получил дачу в идеальном месте: километров за двадцать отсюда находилась старая тюрьма, куда переносили Акции, если в центральной набиралось слишком много клиентов — заключенные могли перевозбудиться. Тогда он увлекался спортом и бегал на работу трусцой, ему в оба конца было почти одинаково близко. Потом понемногу выдохся да к тому же пристрастился к быстрой езде; с другой стороны, стала приносить плоды кропотливая обточка и шлифовка, которой долгие годы занимались Влк и главным образом Влкова. Подвал дачи он превратил в своего рода копилку, куда складывал идеи и где придавал им материальную форму, исполненный тщеславного желания догнать и — что греха таить — перегнать своего учителя. Остальные помещения он обустроил в соответствии с собственными представлениями о достойной жизни: обстановке, приобретенной на честно заработанные деньги, придавала особый шик классная аппаратура новейших марок.