Палата № 26. Больничная история

Я вышел на трибуну и сказал, что, если бы наш закон исполнялся, воплей, подобных сегодняшним, вообще бы не было. Но беда в том, что закон не исполняется.

– Как отнесется съезд к тому, чтобы направить генпрокурору запрос относительно невыполнения правительством Российской Федерации закона о культуре? Генпрокурор заставит правительство дать деньги – ибо культура в этом году не получила финансирования в размере двух процентов от бюджета России.

Общий восторг в зале! Молодец! Ура! Правильно!

Говорю, что уезжаю сегодня в Питер, у меня там спектакли, а письмо, или запрос, или жалобу, в прокуратуру могут составить (и грамотно составить) юристы стд, их у нас много – тот же Дадамян! А подписать могут либо все участники съезда, либо вновь избранный председатель. До этого выступления позвонил я Егору Тимуровичу Гайдару и задал ему вопрос, как он отнесется к подобному демаршу, а он был в то время председателем правительства.

– Прекрасно! Подавайте запрос в прокуратуру! Надо учиться жить в правовом государстве, а не ждать подачек! Подавайте! Это будет первым шагом, наглядным уроком для всех!

Провожаемый восклицаниями: «Молодец!», «Спасибо!» – уехал я на вокзал, лег на полку в «Красной стреле», натянул на голову одеяло и, счастливый, заснул под стук колес.

Через несколько дней приезжаю в Москву, иду в секретариат СТД.

– Ну как? Написали в прокуратуру?

– Да нет…

– Почему?!

– Да знаете, как-то необычно… Надо бы посоветоваться… Да и вообще… Да и стоит ли скандалить? Наживать врагов…

Так никакого запроса в прокуратуру и не поступило. Зато еще горячее, еще взволнованнее полились речи об отсутствии денег на культуру, еще гражданственнее зазвучали слова о значении культуры в жизни России. Появился даже новый термин – «геноцид культуры».

Или вот еще…

А! Вот и врач!

– Ну, как дела?

– Да ничего, спасибо. Только вот температура…

– Как?

– Тридцать восемь и пять.

– Ну-ка, ну-ка… – Смотрит градусник. – Да… Вот черт! Сейчас другой градусник поставим, может быть, этот бракованный. А вообще-то, знаете, когда температура – это хорошо, это значит, что организм сам борется с инфекцией, с вирусом! Сам организм, самостоятельно!

Вышел.

Ну да. «Если больной помрет, так и сам помрет, а если выздоровеет, так и сам выздоровеет» (Николай Васильевич Гоголь, «Ревизор»).

Да, или вот еще – тоже съезд СТД.

Прошу слова и говорю, что мы должны понимать: постепенно страна въезжает в капитализм, причем дикий, необъезженный. Цель любого хозяина – прибыль. Хозяин театра лелеет прежде всего собственную выгоду, какова бы она ни была. И ни перед чем не остановится для достижения своей цели. Будь то частник или министр.

Мы, работники театра, беззащитны перед хозяином. Договор? Да что договор! Что хочу, то и ворочу. Нам необходим профессиональный союз, защищающий права трудящихся, круговая порука всех за каждого, чьи права нарушены. Есть образцы: профсоюзы в США, во Франции…

У нас ведь есть все: здания, дома отдыха, транспорт – необходимо плавно, не торопясь, переходить на профсоюзные рельсы, не сразу, конечно, но необходимо!

– Да ну, Олег… Представляешь, какая это волокита бумажная…

Я прошу проголосовать съезд. За создание профсоюза. И что? Поднялась одна рука. Это – Сундстрем из Петербурга, из Петербургского театрального института… Одна.

И все. Всем остальным – по фигу.

Я сошел с трибуны, сказав лишнее. Ну что ж, и сидите. Вот когда вас жареный петух клюнет в жопу, тогда завопите, но будет поздно.

Сейчас наступает время жареного петуха. Ну и ладно. Мне восемьдесят четвертый год. Без меня, пожалуйста!

Что-что, а лишнее говорить я научился. Лишнее и неприличное. Что зря. Та же история с московским театром Трушкина, Театром имени Антона Чехова. Больше пятнадцати лет я там работал. Трушкин меня пригласил, я согласился, конечно, – лишний заработок играл свою роль, – но главное, главное – мне хотелось поддержать один из первых частных театров России. Хотя это и трудновато: мотаться между Москвой и Петербургом. Играли мы «Ужин с дураком» с замечательным Геной Хазановым, с Равиковичем, Дьяченко, Михайловским. Спектакль до сих пор пользуется успехом, аншлаги! Играли «Цену» Миллера – великая, удивительная пьеса, но большинству современников не нужны сюжеты, затрагивающие их совесть.

Нет, не хочу. Нет. Дальше не буду вспоминать о Театре имени Антона Чехова. Тяжело и одиноко. Без моих друзей, ставших мне родными и близкими, – Гены, Бори, Володи, всех-всех… Больше пятнадцати лет были мы вместе, и это были счастливые годы. Моя несдержанность, деланная обида на меня Трушкина и… Ну, что там… Я уже стар, баба с возу – кобыле легче… А я могу только с грустной улыбкой вспоминать о прошедшем…

Вот что такое старый артист. Учитесь, ребятки… На будущее.

Входит доктор:

– Вот вам градусник! Думаю, этот не бракованный. Но, если температура повышенная, не огорчайтесь – это нормально. Даже хорошо! Вон, ваш сосед из двадцать пятой палаты – и с температурой чудеса вытворяет… Да еще у него там охрана – тоже, хоть и без температуры… знаете… черт знает что такое!

– А что?