Палата № 69

Зулейха, бросив чтение, испуганно наблюдала за буйным соседом, который, сделав круг, снова навис над Кривобоковым.

– Ну, и чего? Как он? Оживает?

Напряжение явственно читалось на бледном лице слушателя. Веки были напряжены, словно он терпел давнюю боль, к которой почти привык.

– По-моему, он хочет в туалет. По очень большому и очень давно! – вынес вердикт Артамонов.

– Да, да, щас щас! – засуетилась Зуля, доставая из-под кровати утку.

– Так, я за вещами! – брезгливо сморщившись, выскочил из палаты Артамонов.

Зуля едва закончила гигиенические процедуры, когда новый сосед ввалился с хохотом, сумками и стулом.

– Это шестьдесят девятая палата, прикинь! Номер у нее такой! Аха-ха! Тебе не смешно, Зуль? А ему? Ему стопудов смешно. Тот ещё ходок был. Когда ходил . Не под себя, а налево! – Артамонов затряс хохотом стул. – Я тебе креселко приволок, присаживайся.

Он приткнул пластиковый стул в ногах писательской недвижимости. Зуля в нём тут же угнездилась, а Артамонов завалился поверх одеяла на своё новое койко-место, но сразу сел: – Не, так я его не вижу. Надо шестьдесят девять. Мы ж в какой палате! – Он перелег наоборот, проверил обзор, растянулся, с кряканьем пошевелил пальцами ног в носках «найк».

– Какой же кайф, Зуленька! Ты себе не представляешь! Носишься, носишься как раненая в жопу рысь, одно заткнешь, другое валится. И тут вдруг бах-бабах! Авария, перелом со смещением, больничка, операция, другая больничка. Кажется, ну всё, жизнь кончилась, пришёл пиздец! А, оказывается, у всего этого есть и другая, наиприятнейшая сторона. Лежу, тепло, светло, питание трехразовое, постель чистая, девушки вокруг красивые, а ежели куда позовут, я и на одной ноге допрыгаю. Да еще и шоу-программа, анимация, так сказать, нежданно-негаданно нарисовалась! Лафа, а не жизнь!

Зуля, на всякий случай, скривив улыбку, помяла в руках листы с романом.

– Да отдохни ты от читки своей. Меня самого распирает на истории! У меня ж, можно сказать, в мирной жизни рот не закрывается, в хорошем смысле, а тут молчу второй день. А привычка – вторая натура. Знаешь такое выражение? Я обычно за день так наговариваюсь, что к вечеру еле языком ворочаю. Полностью морально истощён, будто не в гараже с техникой ковыряюсь, а научные консилиумы провожу. За день ко мне человек пять зайдёт и с каждым по часу бурных дебатов. Я как тот чистильщик обуви из дебильных комедий с Лесли Нильсеном, когда он был полицейским и в самых тупиковых ситуациях обращался за консультацией к чистильщику обуви, который знал про дела всех мафий, все нюансы личной жизни всех, от бандитов до политиков. Так к нему в очередь стояли люди не для чистки ботинок, а для консультации. За следователем Нильсеном была многодетная мать с семейной консультацией, следующий был сексуальный маньяк с вопросами по психологии, потом какой-то инженер со своими чертежами космических ракет и т.п. И все они уходили удовлетворённые исчерпывающей консультацией гуталинщика.

Зулейха выдавила страховочную улыбку.

– Подожди, сейчас улыбнёшься шире! – напугал Артамонов. – Вот тебе, к примеру, мой последний, то есть крайний, день на работе. Слушай!