Палаццо Форли

— И эта проделка стоила мне около десяти тысяч флоринов, — пять заплаченных импресарио за позволение ей пропеть один раз на его театре и за ее мнимый с ним контракт, да пять, выданных шайке хлопальщиков, устроившей ее триумф, — целые пять тысяч флоринов, истраченных на места для наших из Гетто. Да, сударыня!.. ее появление на сцене Фениче стоило мне десять тысяч злополучных флоринов… все это было мною брошено на воздух, без всякой пользы, единственно, чтоб возвысить и прославить ее перед Венецией.

Такими восклицаниями, чисто в еврейском духе, прервал Ионафан подругу и заступницу Динах. Она дала ему кончить и продолжала:

— Цель ваша была достигнута: маркиз полюбил Динах, увез, заплатил импресарио будто бы неустойку за мнимый ее побег, заплатил старой Рахили, которая, тоже по вашему приказанию, отличилась в роли ее нежной и строгой матери… И те и другие деньги к вам же возвратились; чтобы достать их, маркиз через вас занял у Сан-Квирико суммы, вышедшие просто из вашей кассы, и для того заложил вам почти все, что имел… Благодаря ей и мне, вам тогда досталось сорок тысяч флоринов, не так ли? Здесь, во Флоренции, опять для нее, маркиз отдал вам под залог, за две несчастные тысячи франческонов, остаток своего имущества, следовательно, у вас теперь в руках его палаццо, его фермы, его картины, его семейные бумаги — кажется, с вас довольно?.. Вы уладили выгодное дело, — она вправе получить от вас вознаграждение!

Адвокатка синьоры Бальбини Динах сложила руки на груди и в этой позе ожидала ответа Ионафана.

Изумление удерживало язык дель-Гуадо.

Командор вместо него вскочил было с сверкающими глазами и бросился к девушке с бешеным восклицанием «cospetto», но она гордо оттолкнула его и тоном Семирамиды приказала ему не мешаться в это дело, в котором он совершенно лишний.

Леви не переставал смеяться исподтишка.

Ионафан пришел в себя и задыхающимся голосом спросил у гостьи, чего же она хочет? что надо сделать для Динах?

— Немногого! — возразила она. — Вам представляет дочь все богатства, все преимущества и права маркиза Форли, — а ей… оставьте его бедность!.. На долю себе, на свою часть, она хочет только его самого… одного Лоренцо… пусть у него отнимутся все блага жизни, она ему останется и все заменит ему своею любовью!.. Да! она любит Лоренцо. Вы не рассчитывали на эту развязку, она вас удивляет? Но оно так вышло само собою! ее воля тут непричастна!.. Вы заставили ее кокетничать, хитрить, притворяться любящей, — природа и сердце взяли свое, — она в самом деле полюбила и хочет исполнить до конца долг своей любви!..

Леви сам не выдержал, — его бессменное хладнокровие было потрясено этим неожиданным переворотом:

— О che vulpa sopra — что за тонкая лиса! — запел он вполголоса россиниевский мотив из «Цирюльника», посматривая искоса на гостью, принявшую вдруг выражение Джулиетты, говорящей про Ромео, или Франчески да Римини, требующей от вселенной своего возлюбленного, если бы их вздумали разлучить.

Командор подоспел на выручку.

— Хорошо, синьора, — сказал он, — вы говорите о маркизе, но он, кажется, без того в ее руках… Что же хотите вы собственно сказать вашею запутанною фразою?