Палаццо Форли

— Она знала, с кем имеет дело, и заранее взяла свои предосторожности! — отвечала Джудитта. — У Динах кое-что в руках, чем можно в один миг переменить весь ход обстоятельств и помешать ограбить порядочного человека!.. Когда в Венеции, в ее комнате, у Леоне-Бианко, кончилась сделка между участвующими в разорении маркиза, и Сан-Квирико за обещанную ему в подарок знаменитую картину палаццо Форли согласился служить посредником и подставным лицом; когда маркиз дал векселя на имя старого менялы за деньги, взятые у вас, и вы, в обеспечение свое, получили от Сан-Квирико тайную собственноручную расписку, с обязательством в пятьдесят тысяч флоринов, — я предчувствовала, что этот лоскуток бумажки будет иметь большой вес в решении участи Динах, и потому позволила себе подменить его…

— Как? возможно ли, быть не может?.. — воскликнули вдруг все трое мужчин.

— Так возможно, — продолжала Джудитта, — что у Ионафана расписка моего произведения, которую он не отличил от настоящей, потому что я имела целый час на искусное подражание! Но чтоб подлинное обязательство венецианца могло пригодиться Лоренцо, за чью невинность я, по желанию Динах, решительно вступаюсь, я прибавила на нем Вашим почерком, что оно передается маркизу Лоренцо Форли с правом получить следующие по нему купцу Ионафану дель-Гуадо от купца Сан-Квирико пятьдесят тысяч флоринов, или сто двадцать пять тысяч франков. Для полного соблюдения форм я приложила к этому документу большую печать вашего торгового дома!

— Где она, где эта расписка? — крикнул Ионафан.

— В безопасности, в верном месте!.. Но, если с Динах что-нибудь приключится, если она умрет, или занеможет, или исчезнет, или уедет из Флоренции, — через два часа после одного из поименованных мною случаев расписка эта будет отдана в руки маркиза! Я люблю порядок и исправность в денежных делах.

Молчание было ответом. Ионафан не знал — верить ли ему, или нет. Он отправился в комнату, где хранилась его касса, достал расписку Сан-Квирико, принес ее и с отчаянием показал командору, признаваясь, что он слишком редко видел прежде почерк Сан-Квирико, чтоб узнать подлог, о котором говорила подруга Динах. Все приметы на обеих расписках и на самой бумаге были одни и те же… Он недоумевал.

Командор принялся уверять, что Джудитта нагло и бесстыдно хвастает и что она никогда не посмела бы совершить такую дерзость. Девушка смеялась ему под нос и поздравляла его с этою сладкою уверенностью. Леви, напротив, объявил, что он твердо убежден в истине рассказа. — Она хотела обеспечить свою подругу, — прибавил он, — можно ли ее упрекать?

И улыбка, значительнее прежних, пробежала снова по губам Леви.

— Но на кой черт ей это обязательство? — вскричал Ионафан, вырывая клочки волос из своей седой бороды. — Что она сделает из лоскутка бумаги, который, кроме меня, никому не может служить, потому что я отопрусь от приписки в пользу маркиза, которой никогда не думал и не помышлял выдавать в ущерб себе?

— Вы так думаете? — спросила с усмешкою Джудитта. — Леви, друг мой, потрудитесь дать мне чернильницу и перо… Спасибо!.. взгляните, синьор, и вы тоже, господа! Можно ли Ионафану отпереться от обещания, или акта, написанного вот таким образом?

Она показала им две строки, набросанные ею на краю описи дома Форли — все трое остолбенели: так удивительно были похожи почерки и подписи Ионафана, Леви и самого командора.

— Нечего делать, — завопил купец, — надо сейчас бежать будить Сан-Квирико: — он еще во Флоренции и не хочет выехать без своей картины Фра-Бартоломео, которую берет от меня в подарок за услуги… надо ему признаться в возмутительном поступке этой мерзкой поддельщицы и просить, убедить его выдать мне другое обеспечивающее свидетельство, а прежнюю его расписку мы вместе должны заблаговременно объявить по всем судам как потерянную, похищенную, недействительную!

— Вы очень обрадуете венецианца приятным известием, что у вас из рук пропало его обязательство: он тогда уж наверное откажется от всякого платежа и выпроводит вас от себя, а сам дождется срока и подаст векселя маркиза ко взысканию, но уж в свою пользу!.. Что же тогда достанется вам?

Это очень простое возражение остановило дель-Гуадо. Он понял, как для него опасно разглашать о своей потере и какое орудие даст он против себя венецианскому скряге; он понял также, что поступок подруги Динах не так безвреден, как он полагал, и что с нею надо вступить в договор, потому что он отчасти в ее руках. Несколько раз прошелся он молча по комнате, советуясь сам с собою; возвратясь к столу, он опять спросил у Джудитты — чего она требует от него?

Голос и выражение его доказали ей, что он уже не шутит, а положительно готов заключить с ней перемирие на взаимных условиях. Она тоже переменила свой тон, и прежняя ирония ее исчезла. Она отвечала твердо и решительно: