Палаццо Форли

На другое утро, в самое то роковое воскресенье, которое Пиэррина встретила так ужасно, считая его своим последним днем в дедовском доме, ночной скиталец проснулся не раньше одиннадцати часов. Вскочить, одеться, бежать к Монроа было для него делом получаса. Он поспешил рассказать свои вчерашние приключения, ночную прогулку маркезины, ее свидание с маскированным мужчиною, ее тайное посещение вместе с ним неосвещенного и, по всем вероятиям, спящего дома. С первых слов ветреника Ашиль покраснел: он слишком недавно и слишком горячо любил, чтобы имя любимой женщины могло быть произнесено при нем, не приводя его в замешательство: но он скоро победил это невольное впечатление, и ответ его не изобличил его чувств перед торжествующим любопытством рассказчика. Притом Ашиль слишком коротко знал Пиэррину, чтобы тень подозрения могла помрачить в его душе ее светлый образ. Он не испугался и не усомнился; ему ясно было, что если маркезина вышла одна и тайно в ночную пору, то должна была иметь на то достаточные причины; может быть, исполнение какого-нибудь доброго дела, посещение каких-нибудь бедных или больных… Он сообщил свои догадки испанцу, но тот отвергнул их, настаивая на таинственности условленного свидания, на странности видеть мужчину в домино и маске в те часы, когда, по обычаю, снимаются все карнавальные переряживания. Это замечание навело Ашиля на другое предположение, очень близкое к истине: он догадался, что маркезине представился в суматохе и неожиданности масляницы какой-нибудь случай получить сведения о Лоренцо и что она ходила видеть и расспрашивать людей, которые могли доставить ей известия, но хотели оставаться неизвестными. Сам он, справляясь и разузнавая, собрал в последние дни много неотрадных слухов; хотя в городе никто не знал положительно об условиях и сделках маркиза с менялой и жидом, но тосканцы, видя роскошь синьоры Бальбини и богатство ее индийского каравана, громко поговаривали о близком разорении Лоренцо, и его имя ходило по гостиным, равно как по кофейным, сопровождаемое толками зависти или сожаления о погибели безумного наследника маркизов Форли.

Ашилю блеснула лучезарная мысль, представлявшая ему средство разрешить разом все сомнения. — Можешь ли ты, — спросил он Бонако, — можешь ли найти днем тот дом, куда при тебе вошла маркезина вчера вечером? Возьмешься ли проводить меня туда?

— Отчего же нет, — было ответом; — только чтоб вернее отыскать дорогу, нам надо начать от площади Сан-Марко, где дожидался проводник; иначе я спутаюсь и ничего не отыщу.

Монроа схватил его под руку и повлек на улицу, объясняя ему, сколько дозволяла осторожность, положение маркиза Лоренцо и справедливые опасения его сестры. Цель Ашиля была, во-первых, рассеять легкомысленные подозрения своего друга, во-вторых, воспользоваться малейшим показанием, чтоб доискаться до истины насчет дел маркиза. Он знал, что в эту самую минуту его ждут в палаццо Форли, но он надеялся скоро явиться туда с вестями, если не утешительными, то полезными. Они пошли.

Пока они достигли угла церкви Сан-Марко, все было хорошо, потому что Ашиль, пешеход в душе, как прямой парижанин, знал уже все углы и закоулки Флоренции не хуже тамошнего уроженца, обходя ежедневно все достопамятности и замечательности города. В монастыре Сан-Марко его часто привлекала чудная фреска Андреа дель-Сарто, знаменитая Мадонна-дель-Сакко. Бонако тоже приводил чичероне взглянуть на фреску, но он нашел, что краски совсем слиняли, а рисунок не стоит труда, чтоб для него беспокоились, повернулся, закурил сигарку и спешил выйти из-под аркад монастыря, куда более с тех пор и не заглядывал. Оттого-то память ему снова изменила на дороге, и самому Ашилю пришлось вести своего проводника.

Достигнув площадки, у которой стоит Сан-Марко, они с угла поворотили к улице, куда Леви повел маркезину, и продолжали следовать по дороге, по которой накануне испанец провожал таинственную чету. Но так как питомец Ионафана с намерением сбивался с прямого пути и плутал, считая нужным не дать понять маркезине, куда он ее ведет, полагая, что ей известно положение дома дель-Гуадо, то Бонако снова потерял дорогу и не мог объяснить Ашилю, по каким улицам его вели и куда им надо направиться. Ашиль досадовал, терял терпение, ничто не помогало… Время проходило, уж было поздно, когда, отчаянно следуя по длинному переулку, окруженному не домами, а заборами и стенами садов, испанец вдруг узнал калитку, в которую скрылась маркезина, и остановил измученного Монроа.