Палиндром

И опять Кира ведёт себя как озорной ребёнок. – И поделом мне. Так ведь? – с переворачивающей душу наивностью говорит Кира, в ожидании отзывчивости, смотря в глаза мистера Сальери. Но мистера Сальери такими взглядами невинности не поколебать его давно уже зачерствевшее и обманутое её вероломностью сердце. И он только на одно мгновение теряет над собой контроль, когда капля сострадания упала на его сердце, оживив его на тоже мгновение, которое тут же резко прерывается его настроем быть прежним, бесчувственным и жестоким. И мистер Сальери высохшим голосом перебивает себя и её. – Я серьёзно спрашиваю.

На что следует всё в том же ключе ответ Киры. – А я серьёзно отвечаю. – Правда на этот раз она на него смотрит сквозь свою нахмуренность. И сейчас, наверное, мистер Сальери взорвался бы, – у него времени в запасе жизни совсем ничего, а тут его заставляют тратить его бесценное время, – если бы Кира вдруг не одумалась и с рассудительным видом не заговорила.

– Ладно, скажу. Если руки развяжешь. – Говорит Кира, кивая вверх на свои привязанные к спинке кровати руки. Ну а мистер Сальери опять застан врасплох. Он только сейчас замечает весь это творящийся с Кирой непорядок. И вновь им призван к действию господин Любовски, который на этот раз не ограничивается одними руками, а по требованию мистера Сальери, развязывает и ноги Киры. Кира же вновь получает доступ к своим рукам и ногам, то как это и бывает в такого рода запутанных случаях, она начинает ощупывать эти свои конечности, до которых у неё столько времени не доходили руки. Когда же она, присев на кровати и перетерев руками всё, что об этом её просило и требовало, убедилась в том, что вроде всё на месте и работает, то она возвращает своё внимание к Сальери и обращается к нему.

– Ну, теперь к делу. – Глядя глаза в глаза Сальери, более чем серьёзно сказала Кира. – Что сказать? А что сказать, когда ситуация такова, что чтобы я не сказала, это никак не повлияет на твоё решение насчёт меня. Это как в софизме «Крокодил». Ты, надеюсь, его ещё не забыл? – Кира спросила Сальери. Но тот никак не реагирует на её вопрос, и Кира, не дожидаясь, когда Сальери очнётся от своего забытьи, в которое он сам себя и загнал, вновь услышав её полный волшебства голос, решила напомнить ему эту логическую загадку. – Крокодил украл у женщины ребёнка. Мать решила вернуть дитя и обратилась с этой просьбой к крокодилу. Крокодил сказал ей: «Я дам тебе шанс вернуть ребёнка, если ты угадаешь, верну я тебе его, или нет. Если твоё высказывание окажется истинным – я верну ребёнка, если ложным – он останется у меня и я его съем». Мать подумала и ответила: «Ты не вернёшь мне сына». На что хитрый крокодил сказал: «Твоё слово может быть либо истинным, либо ложным. Если твоё высказывание истинно – я не верну тебе ребёнка, поскольку в противном случае он не истинно, а если твоё высказывание ложно – тоже не верну, уже по условиям договора». – Кира сделала необходимый ей вдох и закончила. – Так что любая моя правда, ведёт меня к неминуемому для меня результату. Так ведь? – спросила Кира Сальери.

– Тогда твоя правда должна быть такого рода правдой (более значительней, чем сама правда), что она должна заставить убедить крокодила перестать слушать себя. – В глубокой задумчивости, из изнанки себя проговорил Сальери. После чего наступает глубокая в своей мыслимой тишине пауза, где сидящие друг напротив друга, Кира и Сальери, погрузились каждый в свои мысли, а стоящий у порога господин Любовски, пребывая в полнейшем недоумении насчёт всего происходящего, переводя свой взгляд с Киры на Сальери и обратно, волнуется над разгадкой этого крокодила. – Что за на хрен, за крокодил?

Но вот Кира приходит в движение – она одёрнула затёкшую в одном положении ногу, и это служит для всех сигналом к окончанию этого возникшего промедления. А как только всё внимание окружающих Киру людей сосредоточено на ней, то она, чуть пододвинувшись к Сальери, со светлым взглядом глаз смотря на него, заговорила. – Моя правда такова. – Здесь Кира делает ту самую, подчёркивающую важность её сообщения паузу, после чего продолжает говорить, но уже более тихим голосом. – Я знаю, что ты ничего так сильно не хочешь, как поверить мне; даже если бы я солгала. А почему это так, то об этом, ни я, ни ты, никогда друг другу не признаемся, хоть и знаем почему. Вот это и есть моя правда. – Кира замолкает и вновь помещение погружается в свою глубокую тишину. Которая на этот раз не нарушается ничем, в том числе и мыслью.

Так проходит трудно сказать сколько времени, пока слово не берёт мистер Сальери. – Мне нужно, чтобы ты ещё что-то добавила к сказанному. – Хриплым голосом говорит Сальери.