Палитра его пороков

Но "хочется" и "не хочется" — не та проблема, которая его по-настоящему волнует. Серебров всегда делал то, что хотел, его желания редко выходили за пределы возможностей. Гораздо серьезнее то, что он к этим своим желаниям привыкает. И если в парке мимолетный порыв поцеловать Кисточку казался диким, то сейчас совершенно нормально воспринимается то, что он даже чувствует, когда ей больно. Лежит рядом, держит руку на животе и по одному дыханию девушки может определить, когда болезненный спазм отступает.

А вот она рядом с ним себя чувствует, как зверек рядом с охотником. Словно он вдруг вместо того, чтобы добить попавшего в капкан зайца, начинает кормить и утешать, обещая вылечить лапу и забрать в теплый дом. И хочется поверить, и внутренний страх не дает расслабиться.

Хотя это с его колокольни. А вдруг она просто расстроена ссорой?

Не хочется сейчас обсуждать случившееся утром. Не хочется объяснять, рассказывать. Его к ней тянет, редкий час обходится без мыслей о Кисточке, но рассказать о том, что случилось перед разводом, он точно не готов. Из всех чувств, которые готова испытывать к нему Кисточка, жалость он не примет.

Она постепенно проваливается в дремоту, переворачивается на бок, будто привычно принимая позу клубочка. Сергею приходится прижимать ее к себе вместе с грелкой, чтобы та не свалилась на пол.

— Ки-и-сточка… — задумчиво вполголоса тянет, к ней-то и не обращаясь.

А она вдруг всхлипывает и прижимается крепче.

— Ну что такое? Пройдет. Поспишь и все пройдет.

— Я думала, вы меня больше не будете так называть.

— Ага, — он чуть не рассмеялся от странной радости, что ей есть до этого дела, — выведу во двор и расстреляю.

Кисточка слабо, но улыбается: он видит ее лицо в отражении в зеркале напротив.

— Я не обещал, что буду принцем, помнишь?

— Угу.

— Но от твоего прозвища отказаться не готов даже если ты прищемишь мне яйца дверью машины.

— Я запомню.

— Маленькая язва. Будешь меня обижать, не отдам тебе подарок.

— Какой подарок?

Приходится взять с тумбочки коробочку, хотя в темноте все равно ничего толком не видно. Он хотел отдать ее утром, но сейчас, кажется, самый подходящий момент для подарков. Утром у Кисточки будет одна радость: что ничего больше не болит.

Она садится на постели, придерживая грелку одной рукой. Странное и немного жуткое удовлетворение разливается внутри: значит, ей легче. Неужели сама не могла попросить грелку? Стеснялась? Сложная она, эта Кисточка. Или он стареет.

— Ой, — она достает из коробки браслет и краснеет. — Ой…

— Хм… не на такую реакцию я рассчитывал. Ой — это слишком маленький камень для величайшего гения искусства?

Он даже в полумраке видит, как Кисточка густо краснеет.

— Нет, я… я не об этом, просто… это очень дорогой подарок, я не могу его принять!

— Ну да, что-то такое я и предполагал. С чего ты взяла, что он дорогой? Просто побрякушка с позолотой.

Она смотрит на него с упреком, и впрямь становится стыдно, что недооценил малышку.

— Я что, по-вашему, никогда кино не смотрела? Я знаю этот салон.

— Ну, как видишь, мне некому отдать его. Возьми. Не хочешь носить, отдашь ребенку на приданое.

Она низко опускает голову. Задумчиво смотрит на браслет, проводит пальцем по изящной линии, останавливается на камне.

— Мне так давно не дарили подарки просто так, — вдруг говорит. — Наверное, никогда…

— И Савельев не дарил?

— Он не дарил, — чуть подумав, отвечает Кисточка, — он покупал. Это сложно объяснить… я всегда знала, сколько стоит букет, который мне подарили или медведь. Не знаю… не хочу говорить о нем плохо. Он нам помогал. Но вряд ли…

Она грустно улыбается.

— Вряд ли пытался бы соврать, что это позолота. Спасибо. Как мне вас отблагодарить?

— Я же не Савельев.

Его неожиданно трогает ее неуверенная благодарность. И слезы в глазах, которые она украдкой вытирает, тоже выворачивают душу. А когда Серебров снова укладывает девушку боком и возвращает грелку на место, замечает, как она прижимает руку с браслетом к груди и закрывает глаза. И как тут от нее уйдешь?

А еще ему хочется увидеть, как она просыпается. Это, пожалуй, самый интересный момент в любых отношениях с девушкой. Хоть случайной любовницей, хоть женой, которую видишь каждое утро на протяжении долгих лет. Смотреть, как она открывает глаза, ловить ее первый взгляд, следить за реакцией.

Вероника всегда хмурилась, пытаясь понять, сколько времени. Проще всего было взять телефон с тумбочки или часы, но она всегда смотрела поверх его головы в окно, будто умела определять время по цвету неба. Потом сдавалась и тянулась к телефону. А как просыпается Женя, он еще не видел. Она всегда от него сбегает.