Пальмы в снегу

– Да, как мы это делали почти сорок лет… Я отдалился однажды, Хакобо, и я не собираюсь делать это снова. Если я хорошо понимаю свою дочь, она так легко не забудет Лаа. А также, если Лаа хоть немного похож на свою мать, он тоже не позволит Даниэле уйти из его жизни.

– И ты совсем не волнуешься?!

Удар мачете.

– Да, я рад, что дожил до этого. Тебе не понять, как я сейчас счастлив!

Кларенс выглянула, чтобы получше их рассмотреть. Килиан положил мачете на землю. Он поднял правую руку к левой подмышке… наверное, чтобы коснуться небольшого шрама, который, как сказала Даниэла, скрывался именно там. Он что, улыбается? Килиан улыбается?

– Ты сведешь меня с ума! Будь ты проклят, Килиан! Я знаю тебя! Твоя голова и твое сердце не благословят такой союз! Ладно-ладно! Если ты не хочешь с ней разговаривать, я сам сделаю это!

Он повернулся и пошел в ту сторону, где пряталась Кларенс. Сейчас он ее обнаружит!

– Хакобо! – крикнул Килиан. – А ты расскажешь ей о Моей?

Хакобо замер и в ярости обернулся.

– Это к делу не относится!

– Просишь меня вспомнить мое прошлое и даже не упомянешь свое?

– Тогда мне придется поговорить с ней о Сад, да? Одумайся, Килиан! К чему все усложнять? Почему ты не можешь понять: нужно все сделать, чтобы Даниэла не страдала?

– Я знаю, что такое страдание. То, что происходит с Даниэлой, – ничто по сравнению с тем, через что прошел я. Ты никогда в жизни не страдал, так что не разыгрывай жертву.

Несмотря на расстояние, Кларенс услышала глубокое смирение в его голосе.

– Ну так что? Хочешь, чтобы она страдала так же? Это же твоя дочь!

– Нет, Хакобо. Даниэла не будет страдать, как я.

О чем говорит Килиан? Есть ли что-то еще, чего она не знает? Внезапно Кларенс почувствовала, как что-то ползет по ее ноге, и вскрикнула. Братья замолчали и подняли глаза. Девушке ничего не оставалось, кроме как показаться им на глаза. Когда она приблизилась, ее лицо горело от стыда за то, что она шпионила.

– Папа… Дядя Килиан… – сказала она тихо. – Я… Я все слышала. Я знаю все.

Килиан поднял мачете с земли и осторожно очистил лезвие тряпкой. Он посмотрел на племянницу в упор, потом поднял руку и ласково погладил по щеке.

– Моя дорогая Кларенс, – произнес он твердо, – могу заверить тебя, что ты ничего не знаешь.

Кларенс похолодела.

– Ну скажи мне тогда! Я хочу знать!

Килиан обнял Кларенс за плечи и повел к выходу из сада.

– Я думаю, нужно собрать семью, – серьезно сказал он. – Мне есть что сказать вам всем. – Он остановился, чтобы дождаться брата. – Нам двоим есть что сказать.

Хакобо опустил голову и пробормотал что-то неразборчивое.

– Что теперь имеет значение, Хакобо? – сказал Килиан, качая головой.

– Мы состарились. Какая разница?

Кларенс почувствовала тяжесть руки Килиана на своем плече, как будто он нуждался в помощи, чтобы не упасть.

– Боюсь, Хакобо, что ты тоже не все знаешь.

Он сунул правую руку в карман, вынул тонкую полоску кожи с двумя свисающими с нее ракушками и повязал себе на шею.

– Ожерелье всегда было при мне, – пробормотал он. – Прошло двадцать пять лет с тех пор, как я впервые его надел. И больше не сниму.

За тысячи километров от этого места Лаа искал мать и не мог найти. Предыдущая неделя была худшей в его жизни. Он рухнул из рая в ад за считаные секунды. Он не мог стереть образ Даниэлы. И даже в своих худших кошмарах не мог представить, что его белый отец одновременно будет отцом женщины, которую он любил больше всего на свете. Когда-то, разглядывая на старой фотокарточке человека, он думал, что это и есть его отец. Он не отвергал, что Килиан или Хакобо могли быть его биологическими отцами, и даже хотел этого. Но как только его душа и тело стали принадлежать Даниэле, он старался об этом не думать. И все закончилось трагедией.

Но… Уверенность в том, что он и Даниэла – брат и сестра, не заставили утихнуть страсть. Ему стоило большого труда не остановить машину, когда он уезжал. Ему хотелось вернуться, обнять Даниэлу и сказать, что они не настоящая родня, поскольку не росли вместе. В некоторых африканских племенах отношения между братьями и сестрами с общим отцом вполне возможны, в отличие от отношений между братьями и сестрами с общей матерью. Они с Даниэлой не делили материнскую грудь. Просто никто не должен был знать, что у них общий отец. Но сами они знали.

Лаа провел несколько дней в Мадриде; запертый, как лев в клетке, метался из угла в угол, думая о том, как быть, почти не ел и не спал. В конце концов он решил полететь в Малабо, разыскать мать и выплеснуть на нее свою ярость. Но матери не было дома. Тогда он отправился на кладбище. Навстречу вышел приветливый старик.

– Кого ищешь?

– Не знаю, можете ли вы мне помочь… Я ищу могилу человека по имени Антон, Антон из Пасолобино.

Глаза мужчины широко раскрылись от удивления.

– Эту могилу в последнее время часто посещают, – сказал он. – Иди за мной.

В старой части кладбища росли прекрасные сейбы. Неожиданно Лаа узнал фигуру матери, она стояла у каменного креста. Заслышав шаги, Бисила обернулась.

– Мама, – сказал Лаа. – Нам надо поговорить.