Пальмы в снегу

Килиан потер бровь. Он давно знал, что объяснение должно было состояться. Но не так. Он собирался извиниться перед Сад и наивно решил, что она примет его извинения, поскольку у нее был большой опыт общения с мужчинами. О том, что она чувствует, он не задумывался и теперь понимал, что сделал ей больно. Во рту пересохло, Килиан направился к раковине, чтобы набрать воды, а Сад осталась стоять у дверей, гордо вскинув голову. Она была красива – много красивее, чем Бисила, но все же не Бисила.

В Пасолобино он иногда вспоминал Сад, но не скучал по ней, она была ему не нужна. С Бисилой совсем по-другому. Ему было все равно, что Бисила замужем и не может быть с ним. Жизнь переменчива. Он готов был ждать столько, сколько потребуется, и больше ни на одну женщину не посмотрит. Он не собирался делать Сад любовницей, чтобы бросить через несколько лет.

– Забудь меня, Сад. Так будет лучше. – Он раскурил сигарету и медленно выдохнул дым. – Я не передумаю.

– Посмотрим, – произнесла она угрожающе и вышла.

Килиан вышел на балкон и облокотился на перила. Внизу он заметил Сад, она спешила к «сеату» с открытым верхом, где ее дожидался официант из клуба.

По пути ее остановил Грегорио.

– Вижу, Килиан по тебе скучал, раз пустил в свою комнату.

– Тебе-то что, – высокомерно отозвалась Сад.

Грегорио проследил за ней взглядом, поглаживая бородку. Сад почувствовала этот взгляд, и ей в голову пришла идея. Она повернулась и заметила, что Килиан все еще наблюдает за ней.

– А тебе еще не надоела Регина? – поинтересовалась она у Грегорио сладким голосом. – Ни за что не поверю, что она полностью тебя удовлетворяет.

Грегорио сделал стойку.

– А ты, значит, сможешь?

– Приходи, узнаешь.

Густаво провел в больнице несколько недель, до самого Рождества. А в начале нового года сопротивлявшееся объявлению независимости испанское правительство вдруг предприняло неожиданные для многих шаги. Был упразднен закон 1940 года, согласно которому равные права с испанцами права могли иметь единицы – в основном те, у кого было высшее образование. Теперь права автохтонного населения расширялись, буби становились «испанцами»[9]. К изумлению Эмилио и Дженеросы Густаво избрали в Совет округа Санта-Исабель. Он и его брат Димас теперь жили так же, как испанцы, – в собственных домах с палисадниками, у них были хорошие машины и их дети посещали лучшую городскую школу.

– Мало того, Хулия, – возмущался Эмилио, качая Исмаэля на колене, – они так высокомерно со мной обращаются! Видел бы это их отец!

Хулия промолчала.

– Все должны знать свое место, дочка, – вставила свое слово Дженероса, убирая тарелки со стола. – Меня тревожит, что все идет наперекосяк. Сейчас они отменяют разумные законы, а потом разрешат браки между белыми и черными. Вот помяни мое слово!

– Не вижу ничего странного, – фыркнула Хулия. – Франция и Англия давно признали равные права в своих экваториальных и западноафриканских колониях. Чем Испания отличается?

– У нас, слава Богу, есть каудильо, который знает, как наводить порядок, – нарочито громко вздохнула мать. – Но видно, и у него силы уже не те, иначе он бы ни за что не допустил подобного!

– Времена меняются, мамочка.

– Да, меняются, но я сомневаюсь, что к лучшему, – заявил Эмилио. Он взглянул на часы и пересадил внука на пол, где были разбросаны его игрушки. – Извинись перед Мануэлем, дочка. Жаль, но нам пора ехать.

Хулия вышла проводить родителей.

– Вы не заберете Обу с собой? – спросила она.

– Обу? – Эмилио закатил глаза. – С тех пор как она влюбилась в этого бугая, у нее, по-моему, все мысли только о том, как бы сбежать в Сампаку. Неделю назад она так замечталась на работе, что забыла про заказ. Если так дело пойдет, придется нанять другую.

– Наверное, стоит, – сердито добавила Дженероса.

В этот момент появилась Оба, ее глаза блестели, губы распухли.

– Тебя только за смертью посылать! – проворчал Эмилио.

– Простите, сеньор.

– Садись в машину.

– Простите, сеньор, но мне очень нужно переговорить с хозяйкой. – Она посмотрела на Хулию умоляюще.

Та перехватила хмурый взгляд отца и пообещала, что надолго не задержит девушку. Уже в доме Хулия поинтересовалась:

– Что такого стряслось?

– Это касается… – Оба нервно потерла ладони, – это касается моей подруги Сад. Она… она беременна.

– Ну и что?

– Отец – белый. Когда он узнал правду, не захотел больше видеться с ней. Моя подруга все время плачет…

Она считает, что раз вы его знаете, то смогли бы, наверное, помочь…

– Кто он? – оборвала ее Хулия.

– Масса Килиан.

– Но… – Хулия села, в изумлении потирая лоб.

– Они долго были друзьями.

– Я знаю, что у твоей подруги вообще много друзей, – Хулия старалась говорить как можно вежливее.

– Но она уверена, что отец – он. И она очень волнуется, сеньора. Я знаю, как она любит масса Килиана и как огорчена тем, что он ее бросил.

– Оба! Мы уезжаем! – донесся с улицы голос Эмилио.

Хулия поднялась, сгребла девушку за колоть и прошептала в самое ухо:

– Никому ни слова, слышишь? Ни одной живой душе. Я подумаю, что можно сделать.