Пальмы в снегу

– Как я тебя понимаю! – от души рассмеялся Килиан.

Внезапно улыбка застыла на его губах, и он взглянул на Грегорио, который сидел чуть дальше. Тот был удивлен не меньше.

В столовую вошла эффектная женщина в белом креповом платье под руку с мужчиной, чье лицо было изрыто оспой.

– Поглядите-ка, Максимиано, – произнес Гарус, сидевший по другую руку от Килиана.

Сад тоже заметила их. Сев за стол с военными, она стала что-то нашептывать в ухо Максимиано, хмуро глядевшего в их сторону.

– Так ты их знаешь? – спросил он спутницу.

– Тот, у которого темные волосы, бросил меня, беременную, ради другой, – Сад сделала паузу. – А второй, вон тот, усатый. – Она кивнула на Грегорио, хотел взять меня, угрожая пистолетом.

Максимиано бросил на их стол убийственный взгляд.

– Не знаю, что вы сделали моему дяде, – обращаясь к Килиану, заметил молодой человек, сидевший рядом с Мигелем, – но я бы не хотел оказаться на вашем месте.

– Твоему дяде? – удивился Мигель.

– Разве я тебе не говорил, что у меня есть родня в высших сферах?

– Извини, Килиан. Это Бальтасар, оператор с телевидения. Он учился в Мадриде. А это Килиан, – он подмигнул и слегка улыбнулся, – один из немногих колонистов, что еще не удрал.

Килиан не любил, когда его называли колонистом, но понимал, что Мигель сказал это не со зла. Он пожал Бальтасару руку.

– Так вы фанг… – заметил он вскользь.

Бальтасар изогнул бровь

– Вас это волнует?

– Нет, нисколько.

Килиан пожалел, что сказал это. По правде говоря, новый знакомый ему понравился.

Бальтасар насмешливо посмотрел на него, открыл было рот, но передумал. И тогда Мигель сказал:

– Бальтасар, жена Килиана – буби…

– И?.. – Бальтасар поднял руки ладонями вверх. – А, ясно. Все всегда обобщают. Буби – хорошие, фанг – плохие, так?

Килиан промолчал. Бальтасар налил себе вина, сделав вид, что не замечает укоризненного взгляда стоящего за его спиной официанта. И, понизив голос, обратился к Килиану.

– Позволь сказать тебе кое-что, Килиан. Испания сама все это сотворила. Сперва Масиас пришелся ей по душе, но когда они осознали ошибку – попытались устроить переворот и свергнуть его. А сейчас, если смогут, они его убьют. Знаешь, чего господин президент боится больше всего? Смерти. Одного из своих депутатов он наказал за кашель. Обвинил, что тот пытался заразить главу правительства. Зато слуги народа получили долгий отпуск, пока все не вылечились до конца! – рассмеялся он. – Что за сюрреализм, да? Но Масиас делает и будет делать все возможное, чтобы избежать смерти. Он будет подкупать, будет одобрять предательство, будет поддерживать верных последователей – и запросто убьет, если усомнится в них. Ну и, конечно, убьет всякого, кто, как он считает, настроен против него. Так что, друг мой, пока Испания отказывается принять обвинение в соучастии в его избрании президентом, ей не освободиться и от соучастия в том идиотизме, что будет твориться, пока один из его слуг не пойдет против него.

– Не стоит тебе говорить этого, Бальтасар, – прошептал Мигель. – Ты сильно рискуешь.

– Я, слава богу, скоро уеду. Оставлю политику родне. – Он взял со стола меню. – Посмотрим, чем они нас сегодня удивят.

Килиан обрадовался смене темы и вместе со всеми принялся шутить над меню, в котором были: куриный суп, яйца-пашот, лобстер под соусом тартар, холодный морской окунь по-парижски, жареные цыплята и салат из тропических фруктов. Мало-помалу он расслабился и решил еще немного поговорить с Бальтасаром.

– Мигель мне сказал, что в Испании сейчас стараются не вспоминать о Гвинее.

– Полагаю, – отозвался Бальтасар, – что это в интересах политиков: сделать так, чтобы о том, что здесь происходит, не знали или забыли как можно скорей. Диктатор Франко устроил в Гвинее референдум и выборы – нечто совершенно невозможное в его собственной стране. – В его голосе прозвучал сарказм. – Выдающийся пример демократии!

– Как тебе жилось в столице? – спросил Килиан.

– Ну, если не считать того, что мне пришлось выживать среди белых, – засмеялся парень, – никаких. Но многие гвинейцы, приезжая в Испанию в поисках свободы, обнаруживают, что мать стала злой мачехой. Гвинейские паспорта больше не обновляют, и они теряют гражданство. Со мной этого не случилось, потому что я женился на испанке.

Килиан не смог скрыть удивления. На несколько секунд в душе затеплилась надежда. Он мог бы поговорить с Бисилой и убедить ее поехать с ним. Они могли бы начать новую жизнь где-то еще. Если другие сделали это – почему не они?

Официанты закончили убирать со столов и предложили гостям виски и содовую. Заиграл оркестр, гости стали подниматься с мест и выходить на террасу. Грегорио что-то сказал Гарусу. Килиан услышал, как тот ответил:

– Не думаю, что это умно – идти одному.

– Куда ты? – спросил Грегорио один из телевизионщиков.

– Прогуляюсь – взгляну, может, что открыто.

– Можно нам с тобой? – спросил другой. – Хотелось бы побольше узнать о ночном городе…

Грегорио пожал плечами и пошел к выходу. Двое двинулись за ним.

– Эта парочка своего не упустит, – с улыбкой заметил Мигель.