Память

Так перевел это важное место «Юань-чао би-ши» П. И. Кафаров в середине прошлого века, несколько упрощая, адаптируя подлинник. А вот перевод С. А. Козина 1941 года, в котором назидание Угедея полнится любопытными деталями: «Говорят про тебя, что ты в походе не оставлял у людей и задней части, у кого только она была в целости, что ты драл у солдат кожу с лица. Уж не ты ли и Русских привел к покорности этой своею свирепостью? По всему видно, что ты возомнил себя единственным и непобедимым покорителем Русских, раз ты позволяешь себе восставать на старшего брата. Не сказано ли в поучениях нашего родителя, государя Чингисхана, что множество – страшно, а глубина – смертоносна? То-то вы всем своим множеством и ходили под крылышком Субеэтая с Бучжеком, представляя из себя единственных вершителей судеб. Что же ты чванишься и раньше всех дерешь глотку, как единый вершитель, который в первый раз из дому-то вышел, а при покорении Русских и Кипчаков не только не взял ни одного Русского или Кипчака, но даже и козлиного копытца не добыл. Благодари ближних друзей моих Мангая да Алчидай-Хон-хотай-цзанчина с товарищами за то, что они уняли трепетавшее сердце, как дорогие друзья мои, и, словно большой ковш, поуспокоили бурливший котел. Довольно! Дело это, как полевое дело, я возлагаю на Батыя. Пусть Гуюка с Аргасуном судит Батый!»

Бучжек – это сын Толуя, младший брат Монке, отличившийся, очевидно, при разгроме половецких становищ. Аргасун – Харха-сунь, внучатый племянник Чингиса, а Субеэтай, естественно, главный полководец орды Субудай, «под крылышком» которого чингизиды «всем своим множеством» ходили в первый поход на Русь…

И еще одна цитата из «Сокровенного сказания»: «Потом (Угедей) приказал храброму Субеэтаю (курсив мой. – В. Ч.) идти войной на север… Переплыть две реки Идиль и Чжаях (Итиль и Яик, то есть Волгу и Урал) и прямо идти на народ Кивамань (Киев)…» Как читатель знает со школьной скамьи, снова было собрано свежее степное войско. Но Субудай не пошел «прямо», решив прежде всего покончить с самой густонаселенной и богатой на Руси Чернигово-Северской землей. По летописным сведениям, уже ко времени похода князя Игоря на половцев в ней числилось более пятидесяти городов и от большинства их остался, по словам средневекового русского историка, «только дым, и земля, и пепел». Погибла и великолепная столица княжества – Чернигов. «Пришедше же послании оступиша град Чернигов в силе тяжце. Слышав же Мстислав Глебович, внук Святослава Ольговича, нападение иноплеменных на град, прииде на нь с вой своими. И лют бе бой у Чернигова, оже и тараны на нь ставиша и меташе на нь камением полтора перестрела, а камень яко можаху четыре мужа силнии подъяти его. Но побежден бысть Мстислав и множество от вой его избиено бысть и град взяша и запалиша огнем». Следы нашествия, между прочим, видны и сегодня: на метровой глубине под полом Спасо-Преображенского собора раскопан толстый черный слой давнего пожарища, а в пещерах Болдинской горы рядами захоронены защитники города, погибшие в 1239 году…

Мы не знаем, кто из полководцев орды осаждал Чернигов и разорял землю северян, но вполне возможно, что это нелегкое дело взял в свои руки наш старый знакомец Субудай, «немалую язву понесоша» и здесь, отступивший отсюда в степи для сбора новых орд, чтоб через год ринуться на древний Киев. Старший из чингизидов Орда считался, очевидно, совсем негодным к воинскому делу. И поэтому снова официальным главой похода стал Бату – следующий по старшинству племянник Угедея. Русский же летописец отлично знал, кто фактически руководил ордой Батыя, подступившей к Киеву в 1240 году: «Не от роду же его, но бе воевода его перьвый Себедяй богатоурь и Боуроуньдани богатырь, иже взял Болгарьскоую землю и Соуждальскоую». Однако Батыю и тогда приписывались доблести тех, кто ему служил. Вспомним слова средневекового нашего историка, исполненные трагико-эпической простоты: «Приде Батый Кыевоу в силе тяжце, многомь множьствомъ силы своей и окроужи градъ… И не бе слышати от гласа скрипения отлегъ его, множество ревения вельблюдъ его, рьжания от гласа стадъ конь его». О штурме древней столицы Руси всего несколько слов: «пороком, же, бесъпрестани бьющимъ день и нощь, выбиша стены». Есть и еще некоторые подробности, но настолько скупые, что мы, кажется, больше знаем об осаде Трои и Карфагена, чем о штурме Киева осенью 1240 года…

Любознательный Читатель. И все-таки нельзя ли хоть что-нибудь прояснить? Киев же! В одном месте орда била стены или во многих? Сколько дней и ночей?

– Прежде всего хотя бы в общих чертах надо обрисовать, что собою представлял средневековый Киев. Его недаром сравнивали с Царь-градом! Еще в начале XI века Титмар Мерзебургский писал, что в Киеве восемь рынков и более четырехсот церквей.

– Но это же невероятно!