Память

– Минуточку! Поневоле возникает вопрос – почему за этот срок на помощь Киеву не пришли русские князья, в частности тот же Даниил Галицкий?

– Объединение всех князей (в других странах маркграфов, герцогов, ханов, эмиров и пр.) даже перед лицом смертельной опасности извне было недостижимым идеалом эпохи феодализма, а Даниил Романович прекрасно понимал, что его дружину и ополчение степняки, обладая по крайней мере десятикратным превосходством в численности, уничтожат шутя. Все силы он бросил на крепление городов, чтобы побить с крепостных забрал и в проранах как можно больше врагов. Кстати, две крепости Даниила орда так и не смогла взять длительным и общим штурмом… И степняки действительно распылили силы, штурмуя галицко-волынские города, потеряли много воинов, ослабли и потерпели поражение на подступах к Западной Европе, которая должна бы в веках быть благодарной нашим предкам за спасение.

Киевская же эпопея 1240 года – Брест нашего Средневековья! В Ипатьевской летописи называется самая последняя оборонительная цитадель после падения первых укрепленных «градов»: «граждане же создаша пакы дроугии градъ около пресвятое Богородице», которому приступили враги и где «бысть брань меж ими велика». Первая каменная киевская церковь – так называемая Десятинная – стала последним оплотом Дмитра и последних защитников города. Сражение за эту церковь было настолько упорным и длительным, что осажденные начали рыть из нее тайный подкоп – археологи нашли глубоко в земле вертикальный ствол, поржавевшие заступы и дужки от ведер, в которых поднимали землю… Но произошло непредвиденное и непоправимое, как бы символизирующее трагический конец блестящей средневековой русской цивилизации.

– Что именно?

– Видно, немало последних киевлян «оузбегшимъ и на церковь и на комаръ церковный и с товары своими». Мы не знаем, какие были верха у Десятинной церкви – имелись, очевидно, и колокольня, и купола, и закомары, из-за которых можно было отстреливаться и бросать камни; «товарами» же, видно, летописец назвал драгоценности, а также, может быть, фамильные иконы и книги – не могли же в самом деле гибнущие люди тащить на церковь ткани или кожи… И вот своды храма, которому было уже примерно двести пятьдесят лет, не выдержали и рухнули, «от тягости провалишася». Случилось это как раз 6 декабря 1240 года, на Николин день. Таким образом, Киев сражался более трех месяцев, а точнее, девяносто три дня. Это одно из самых примечательных в мировой истории оборонительных сражений пришлось как раз на календарную середину полуторатысячелетней жизни великого русского города… «Взяша Киев татары и святую Софию разграбили, и монастыри все, и взяли иконы и кресты и узорочье церковное, а людей от мала до велика, всех убили мечом».

Вот уже около ста лет археологи находят при киевских раскопках ужасающие следы разгрома и массовых убийств. В братской могиле на Подоле было обнаружено около двух тысяч костяков, при земляных работах по Большой Владимирской улице вскрыт слой, в котором сплошным полуметровым пластом на протяжении четырнадцати метров лежали человеческие останки. Множество людей погибло вокруг развалин Десятинной церкви и в Зверинецких пещерах, выходы из которых орда завалила в декабре 1240 года… Шесть лет спустя Плано Карпини засвидетельствовал, что монголо-татары «произвели великое избиение в стране Руссии, разрушили города и крепости и убили людей, осадили Киев, который был столицей Руссии, и после долгой осады взяли его и убили жителей города… Когда мы ехали через их землю, мы находили бесчисленные головы и кости мертвых людей, лежавших на поле, ибо этот город был весьма большой и очень многолюдный; а теперь он сведен почти ни на что, едва существует там 200 домов, а людей там держат они в самом тяжелом рабстве».

Смерть и разрушение пришли в юго-западную Русь, охватив все ее города и веси. После уничтожения десятка муромо-рязанских городов, двух десятков владимиро-суздальских, новгородского Торжка, нескольких смоленских городских поселений, Вщижа, Обловя, Серенска, Козельска, а всего около пятидесяти чернигово-северских, погибло двадцать шесть киевских, четырнадцать переяславских, восемнадцать галицких, тридцать два волынских города.