Память

Любой народ, где бы он ни жил и каким бы малочисленным ни был, представляет собою стремительно возрастающую с годами и веками общечеловеческую ценность – он несет в будущее земной истории неповторимую свою культуру, язык, предания старины, обычаи, ремесла. В бурях европейской истории текущего тысячелетия счастливо дожили до наших дней так называемые «малые» народы – вепсы, баски, гагаузы, саами, табасаранцы и многие другие. Нет на этом старом цивилизованнейшем материке бодричей, лютичей, руян и пруссов. Мы не знаем, какие оттенки приобрела бы история Европы, если б остались в ней эти народы, а давнее тяжкое преступление против человечества еще недостаточно квалифицировано по заслугам…

Победоносный Тевтонский орден, соединившись с остатками ливонцев, разбитых Александром Невским, за полтора века создал на этой земле мощное автократическое военное государство, сделавшееся орудием папской курии, немецких феодалов и захватчиков-колонистов. Из Венеции перенес сюда свою резиденцию великий магистр, а Мариенбург превратился в неприступную крепость с роскошными внутренними покоями, сделался притягательным местом не только для западных искателей разбойничьих приключений, но и августейших их земляков – королей и принцев, князей и маркграфов. Красный зев каменного чудища был оскален острыми башнями-зубьями на солнечный восход, окна-бойницы свирепо взирали на восточные просторы…

Одно важное историческое обстоятельство просветляет международную ситуацию в этом европейском регионе конца XIV – начала XV в. «Христианизировать» здесь стало некого, и, таким образом, пропадал смысл существования Тевтоно-Ливонского ордена, если б у пришельцев не оставалось стародавней главной цели – военной захватнической экспансии, устремленной на восток. Польша и только что католицизированная Литва вдруг ясно увидели, как обкусываются кусок за куском их земли. И вот средневековый немецкий милитаризм скликал в Мальборк под свои стяги всю свободную ратную силу Запада, и после первых легких побед к середине лета 1410 года скопилось в одном месте более восьмидесяти тысяч до зубов вооруженных воинов; впрочем, есть историки, доказывающие, что их было чуть поболе тридцати тысяч – тенденции к преувеличению ратных сил не избежал тогда, кажется, никто. Они сконцентрировались на пограничье древних поселений пруссов, поляков и литовцев, между деревнями с уже чисто немецкими названиями – Грюнвальд и Танненберг или, по русским летописям, «межи грады Дубровна и Острога», построились в боевой порядок – не традиционной железной «свиньей», а протяженным фронтом, выдвинув вперед не длинные пики из-за тяжелых щитов, а новое для тех времен оружие – затаенные в железных стволах огонь, гром, каменные да свинцовые ядра, что могли пробивать прогалины в строе противника, на лету срывать головы людям, ломать ноги лошадям; около ста бомбард было выдвинуто перед рядами рыцарей.

Сакраментальный «Drang nach Osten» должен был свершиться одним гигантским прыжком. В достоверном средневековом сочинении говорится, что Великий Магистр Ульрих фон Юнгинген «хотел подчинить своей власти многие страны и королевства». Перед ним простирались Литва и Польша, но какие имелись в виду другие «страны и королевства»? Насмерть поразив ближайшую цель, не мечтал ли магистр Ульрих фон Юнгинген выйти на псковско-новгородские рубежи, последний оплот русской независимости, чтоб рассчитаться за давние поражения, начиная с Ледового побоища, потом ринуться к границам таинственно возрождавшейся Московии, разбившей ровно за тридцать лет до того орды Мамая, тоже мечтавшего покорить многие страны и королевства? Ведь Москва только что снова подверглась нападению степняков, была разграблена ее земля. Окончательно ослабленная, способна ли она была вынести два таких удара подряд?

Стратегические же тылы крестоносцев были перед этим обеспечены – Ульрих фон Юнгинген сумел заключить союз с чешским королем Вацлавом и венгерским Зигмундом, родственником польского Ягайлы. У войска, что встало 15 июля 1410 года перед фронтом ордена, бомбард не было. Польские войска – пятьдесят одно боевое знамя – под командованием краковского мечника Зындрама из Машковиц заняли левый фланг, литовско-русское войско – сорок хоругвей – правый. В центре русско-литовского войска стояли три смоленских полка, закованные в латы и вооруженные тяжелым боевым оружием. Успели на священную битву отряды из Киева, Львова, Бреста, Витебска, Гродно, Полоцка, Пинска, Лиды, Новогрудок, Вылковыска, Кременца, Мельницы, Дрогичина, Стародуба, Галича, Перемышля, Холма, Новгорода Великого и Новгорода-Северского… Издалека пришли на битву четыре тысячи чехов-патриотов, в рядах которых находился будущий знаменитый вождь гуситов Ян Жижка, затаилась в сторонке на дороге, ведущей в тыл, к Ульново (Фаулену) летучая татарская конница. Оба крыла огромного войска опирались в болота, речки и озера, что, как и на Куликовом поле, делало невозможным фланговые обходы и удары с тыла.